— Сегодня великая ночь! — заговорил правитель. — Ночь примирения, ночь, под чьим покровом я благословляю союз между моей дочерью Аменой и правителем номаров Эфином, сыном Танафера. Когда третья луна коснётся вас своими лучами, я выжгу на плече каждого символ связи, символ самой Скайры, она будет сопровождать вас всегда и во всём.

Но речь отца прервал Эфин:

— Правитель Нитте, я уважаю ваши традиции, однако желаю, чтобы на плече вашей дочери остался символ моего рода, а на моём — вашего. Мы же с вами ещё не подписывали мирный договор? — и он усмехнулся.

— Полагаю, ты прав. Так будет гораздо лучше.

Я же посмотрела на отца с ненавистью. Он превратил меня в вещь! Позволил зверю глумиться надо мной! И это только начало. В этот момент на небе засияла третья луна, её лучи коснулись нас, после чего номар снял свой перстень и передал одному из мужей, тот в свою очередь раскалил перстень на огне и вручил отцу.  Буквально через пару секунд я ощутила боль, но сильнее всего болело не плечо, не обожжённая плоть, а душа. После меня отец подошёл к Эфину и оставил клеймо от своего перстня на его плече. Далее последовали напутственные речи, только я их не слушала, а Эфин всё это время не сводил с меня глаз. Когда же треклятый обряд подошёл к концу, правитель велел всем пировать. Это стало последней каплей. Я тотчас выдернула свою руку из лап монстра и устремилась прочь. Отец, было, собрался за мной, но Эфин придержал его:

— Теперь она моя жена, Нитте, а значит, будет слушаться только моих приказов, сейчас же пусть идёт.

— Хорошо. Очень благородно с твоей стороны.

Это всё, что я услышала...

Ноги несли меня в сад, где царил полумрак и прохлада, где шумели ручьи, где Тэрры шелестели листвой. Я добежала до ручья, обняла дерево, что росло рядом, и зажмурилась. Злость, отчаяние и бессилие накрыли с головой, отчего я принялась царапать ствол, бить по нему кулаками. Скоро кружевные рукава превратились в лохмотья, а подол платья почернел от грязи. И пусть! Ненавижу это платье! Ненавижу!

— Ненавижу, — прошептала чуть слышно, после чего опустилась на землю. Увы, побыть наедине с собой мне не дали. Уже через несколько минут в глубине сада послышались шаги. Новоявленный хозяин пожаловал…

— Амена? — Эфин подошёл ко мне, опустился на корточки. — Посмотри на меня. Я имею право хотя бы на один взгляд, — он подался вперёд и медленно провел пальцем по моей щеке. — Ну же …

Пришлось послушаться. В темноте его глаза казались бездонными, кожа номара отдавала синевой, а эти полосы, что тянулись вдоль лба… Нет, он всё-таки зверь. 

— Твои руки кровоточат. Почему? — коснулся моей ладони.

На что я предпочла промолчать. Тогда Эфин начал аккуратно вытаскивать занозы, а когда закончил, набрал воды из ручья и полил мне на ладони, чтобы смыть кровь.

— Так лучше? — посмотрел с прищуром.   

— К чему такая забота? — и я вытерла руки о подол платья.

— Просто ты ещё не поцеловала меня, как положено жене.

— А если я этого не хочу?

— Тогда я возьму силой этот поцелуй.

— Что ж, видимо, только силой ты и можешь взять его.

В этот момент я резко поднялась и хотела уйти, но Эфин крепко схватил меня за плечи, рывком прижал к себе. Грудью я ощутила его частое сердцебиение, кожей головы – горячее дыхание. Одной рукой номар расплёл мою косу, вытащив из неё все цветы и ленты, затем потянул за волосы, из-за чего мне пришлось задрать голову. В этот миг я увидела его настолько близко, что мои щеки буквально вспыхнули, его же нос коснулся моего, следом он разжал губы. Ещё через секунду губы Эфина коснулись моих, отчего я снова зажмурилась.

— Неужели это так неприятно? — прошептал очень тихо.

— Ты монстр, Эфин, — ответила так же тихо. —  И всегда им будешь, ты не знаешь жизни без насилия. Да, это было неприятно, ибо жестокость и принуждение не бывают приятными.

Вдруг он отпустил меня, отошёл на пару шагов:

— О, нет Амена, — скрестил руки на груди. — Ты ещё не видела моей жестокости. Считай, этот поцелуй был последним и самым нежным в твоей жизни. А теперь пойдем. Нам пора в путь.

Но я осталась стоять на месте. Наверно, глупо с моей стороны дерзить и пререкаться с таким демоном, но иначе не получилось, Эфин же повернулся и схватил меня за руку с такой силой, что я услышала хруст костей:

— Ты не слышала, что я сказал? Теперь я твой хозяин и не забывай об условиях мира с Мазаратом. Не советую нарушать договор. Идём!  

Когда мы пришли к дому, номар велел собираться. Более он не желал оставаться в Мазарате. И пока прислуга возилась с моим багажом, перетаскивая его из дома в телегу, запряженную двумя гнедыми монстрами, матушка позаботилась о служанке. Скоро я познакомилась с Лумеей, бедняжку выбрали против её воли. Оказывается, отец девушки получил от казначея приличную сумму за то, чтобы тот отдал дочь. Выходит, её тоже предала родня, и сегодня мы обе отправимся туда, откуда не возвращаются. Лумея наверняка надеялась стать невестой в ночь Трёх лун, а стала рабыней, впрочем, как и я.

Спустя полчаса мы выдвинулись. Я ехала на своей лошади, позади неспешно поскрипывала телега с вещами и Лумеей. Минекая в составе отряда следовал по правую и левую сторону от нас, а впереди ступал боевой конь отца рядом с конём Эфина. Два правителя изредка переговаривались, обменивались обещаниями и условиями торговли. Но мысли номара были далеки, как собственно, и отца, оба нехотя делали вид, что уважают друг друга. Я же изредка посматривала то на них, то на Лумею. Несчастная не переставала тихо плакать, она постоянно оборачивалась, поджимала губы, что-то шептала. Ей сейчас тяжело, но участь наша предрешена, остается только смириться и плыть по течению, возможно, когда-нибудь оно нас вынесет к берегам счастья.

Я и не заметила, как мы добрались до главных ворот. Лишь протяжный скрип массивных створ, точно стон горного титана, заставил съежиться. Скоро взору открылась дорога, уходящая далеко во мрак джунглей. Вся свита Эфина ожидала его именно здесь, а едва завидев лидера, они спешно поднялись, оседлали лошадей и приготовились к отбытию.

Эфин в этот момент повернулся ко мне:

— Не желаешь проститься с отцом?

— Желаю, но не с отцом, — после чего я подвела свою лошадь к Минекая и крепко обняла его. — Прощай. Ты был мне отцом, о котором можно только мечтать, — произнесла тихо.

— До встречи, дочка. Пусть меч всегда сопровождает тебя. Скоро мы встретимся, главное  держись и оставайся живой. Я верю, — он прошептал мне это на ухо и крепко прижал к себе.

Напоследок я всё же посмотрела на отца и постаралась вложить во взгляд всё своё презрение. Удивительно, но во взгляде правителя Мазарата поселился стыд. С чего бы только? Он ведь собственноручно отдал меня зверю на потеху:

— Всё, я попрощалась, — вернулась на своё место.

— Хорошо, — благородно кивнул Эфин. — Хотя многое стало неожиданностью для меня, –  затем его взор устремился на отца. — Прощай, Нитте. Надеюсь я не пожалею о своём решении и наш обмен оправдает себя.

    — Амена достойная дева, ты не ошибся в выборе, — отец гордо выпрямил спину.

— А я не выбирал, Нитте, — широко улыбнулся номар, оголив клыки.

После всего сказанного правитель Мазарата развернул коня и приказал своим воинам двигаться обратно в город, а мы поехали вперёд. И пока Мазарат ещё оставался в поле зрения, я не переставала смотреть на него, то был мой отчий дом, моя земля, моя жизнь, а теперь это чужой город, который предал и забрал все надежды. Но там всё ещё живут те, кто мне дорог…

 

Глава 4

Предыдущая глава   Следующая глава

Сквозь тьму и мрак

 

Как сказал Эфин, путь до его земель составит два дня, но если двигаться без лишних привалов, можно добраться быстрее. Однако я хотела, чтобы этот путь занял куда больше времени, так что, решила немного подпортить его намерения.

Мы ехали через Тартовые леса, где росли тарты — деревья, ветви которых постоянно извивались. Так они дышали, охлаждались, поэтому в лесу всегда было холодно и очень сухо. Я надела меховую накидку, голову укрыла капюшоном, но вот руки остались открытыми, из-за чего они начали стремительно замерзать, а поводья отпустить я не могла, дабы не потерять контроль над лошадью. В итоге пришлось поравняться с Эфином и затребовать привал:

— Эфин! Прошу, остановись. Мне очень холодно.

— Терпи, прошло всего восемь часов пути, а ты уже ноешь.

— Пожалуй, но если ты хочешь иметь жену с пальцами на руках, то немедля прикажешь сделать привал, — после чего остановила лошадь и демонстративно слезла с неё.

Эфин тоже остановился:

— Это что, приказ? — он повысил голос, затем спрыгнул с коня, быстрым шагом подошёл ко мне, схватил за руки, но убедившись в том, что я не соврала, всё-таки приказал своим воинам остановиться и развести костер.

— Так и быть, — злобно ухмыльнулся. — Останешься с пальцами.

Номары развели три костра на расстоянии по три метра друг от друга: для нас с Лумеей рядом с обозом, для себя по центру поляны, а для правителя самый дальний. И когда все расселись, вокруг воцарилась тишина. Такое ощущение, будто воины Эфина все до одного глухонемые, ведь за весь путь я не услышала ни единого слова. Либо они не говорят на привычном для нас языке. Как знать, может они общаются на своём зверином? Тем временем на лес опустились сумерки, следом за темнотой пришёл туман, он густой пеленой окутал землю, отчего стало ещё холоднее. Тогда Эфин велел заночевать здесь, поскольку до наступления ночи мы всё равно не успеем выйти из леса, а брести в жуткий холод сквозь туман было не лучшей идеей.

Согревшись, мы с Лумеей поднялись и пошли к телеге, где нас дожидались толстые шкуры с одеялами, а вот номары, кроме двух дозорных, легли на голой земле. Эфин же устроился подле своего коня, который послушно лёг рядом с хозяином и грел его своей шерстью. Уже через час все спали, кроме меня, я не могла сомкнуть глаз.  Мысли, переживания и тоска одолевали, завывающий ветер в кронах вызывал чувство тревоги, тогда я тихо поднялась и, прокравшись мимо дозорных, оказавшихся не слишком-то внимательными, устремилась вглубь тёмного леса. Конечно, бродить по Тартовому лесу в сумраке весьма бездумно, но сейчас я готова идти и идти, лишь бы оказаться как можно дальше от номарской своры. Так и брела, пока не набрела на реку, что вопреки сильному ветру текла медленно.

В отличие от Тихих лесов, кои полнились жизнью в ночные часы, Тартовые казались мёртвыми. Как писали мудрейшие мужи Мазарата, когда-то полнокровности Тартовых лесов можно было только позавидовать, но однажды на здешних землях поселились злые духи, они изгнали из леса животных своим ужасным рёвом, сковали земли своим ледяным дыханием, после чего поселились в деревьях, где сидят до сих пор. Права то или нет, никто не знает, но судя по тому, как здесь холодно и жутко, смею предположить, что мудрецы не солгали.

Я стояла на берегу, смотрела на воду, на лунные отражения в ней, как вдруг плечом ощутила осторожное касание, отчего сердце на пару мгновений замерло:

— Что ты здесь делаешь? — за моей спиной стоял Эфин.

— Боишься, что сбегу? —  ответила, продолжая смотреть на неспешное течение реки.

— Этого я как раз не боюсь. Если у тебя есть голова на плечах, ты не рискнешь бежать через эти леса.

— Неужели здесь и впрямь нет жизни? — мне не хотелось с ним спорить, хотелось просто поговорить.

—  Деревья в постоянном движении, а земля холодна будто лёд, каждый заблудший сюда зверь погибает. — Эфин едва касался грудью моей спины, а когда заметил мою дрожь, встал вплотную, и я тотчас ощутила его горячее дыхание. — Решила поговорить о природе? С чего бы вдруг?

— А что? В перечень моих разрешенных действий это не входит?

— Почему же, ты вольна говорить о чём угодно. Другой вопрос, со мной ли?

— Ты к несчастью мой муж. Знаешь? До твоего появления меня хотели выдать замуж за приближенного к отцу, и на тот момент я считала себя несчастной, но сейчас понимаю, как оказывается ошибалась.

— Весьма откровенно. Тогда я тоже кое в чём признаюсь. Когда я увидел тебя там, в казармах, я почувствовал твой страх, он настолько увлек меня, что в голове было лишь одно желание, — Эфин положил руки мне на талию и резким движением прижал к себе.

— Какое же?

— Взять в руки твою хрупкую шейку и сжать её, — зашептал на ухо, — но не убивать, а наблюдать предсмертный ужас в твоих глазах, который появляется у жертвы перед гибелью.

Сию секунду я развернулась к нему, взяла номара за руки и положила их себе на шею:

— Ты можешь сделать это сейчас. Ну же, сжимай, насладись моментом и брось меня здесь, чтобы ледяная земля поглотила бездыханное тело, — при этом говорила тихо, без лишних эмоций.

Эфин держал меня за шею, но не посмел сделать и движения. Он вдруг затаился, а спустя пару минут отпустил:

— Согрелась, как посмотрю.

— Так и есть, у тебя горячие руки. Спасибо, что согрел, а не убил.

— Ты со мной играешь, дочь Нитте? — и губы Эфина искривились в презрительной ухмылке.

— Куда мне? Жертвам не пристало играть с хищником. Скорее наоборот, это ты забавляешься.

— Нет, Амена. Сейчас я не забавляюсь с тобой, сей чудный момент настанет, когда мы прибудем на мою землю. Тогда ты всецело ощутишь хищника, — и, подавшись вперед, добавил, — на себе.

 Последние слова заставили дёрнуться, моё сердце заколотилось с небывалой скоростью, на что Эфин широко улыбнулся, обнажив белоснежные клыки:

— Вот теперь ты настоящая жертва, а сейчас пойдем. Уже светает, тем более, останавливаться больше я не планирую.

И правда светает, а я даже не заметила.

Мы вернулись в лагерь, где Эфин довёл меня до телеги, помог забраться внутрь, проследил за тем, чтобы я легла, только после этого отправился к своему коню. Но заснуть я всё равно не смогла, так и дождалась первых лучей. Надо мной извивались ветви деревьев, ледяной ветер трепал волосы и царапал кожу лица, а ещё нёс за собой пыль, много пыли.

— Отбываем! — раздалось громко и резко, из-за чего мы с Лумеей подскочили на месте. Эфин уже сидел верхом на коне, тогда как его свора суетилась у кострищ.

— Возьмите, госпожа, — Лумея протянула мне яблоко, — неизвестно, когда нам разрешат поесть.

— Оставь себе. Аппетит у меня пропал ещё перед свадьбой.

— Но как же? Вы не сдюжите столь дальнюю поездку. Голова закружится, чего доброго с лошади упадёте.

— Сдюжу, — и я выбралась из тёплого кокона.

Однако, оказавшись в седле, я поняла, что переоценила свои возможности. Голова и впрямь пошла кругом, отчего-то болело всё тело, будто меня ногами были всю ночь.

А спустя несколько часов пути моё состояние стало ещё хуже, всё ж два дня без сна и еды дали о себе знать. Однако я старалась не подать виду и продолжала ехать, но через пару часов мой живот заболел так, будто я проглотила горсть гвоздей и запила их смолой, а перед глазами всё окончательно поплыло.

К моменту моего полуобморока мы уже вышли из Тартовых лесов и двигались по дороге, по обе стороны от которой раскинулись обширные равнины, солнце к этому времени пекло нещадно. Я не знала, сколько ещё выдержу, но признаваться в своей слабости проклятому монстру по-прежнему не хотела. Оставалось только одно — доехать до телеги и взять что-нибудь из припасов у Лумеи. Тогда развернула лошадь и направилась в сторону обоза. Вдруг перед глазами всё завертелось, закружилось, руки сами отпустили поводья, а дальше наступила темнота.

Очнулась я, лёжа на траве. Лумея прикладывала влажную тряпку к моему лбу, солнце слепило глаза, от жары капли воды на коже испарялись моментально, мне казалось, что я сейчас дома, лежу  в саду и смотрю на небо, но все прекрасные фантазии были развеяны наплывшей тенью подошедшего Эфина. Он велел Лумее принести воды, а сам сел рядом. Как выяснилось, мы остановились у реки:

— И что это было? — устремил взор на воду. — Очередной каприз?

— Нет, это не каприз, — кое-как села, —  а всего лишь голодный обморок. Я не ела и не спала пару суток, вот и не выдержала. Жаль, что я не сломала себе шею, пока падала с лошади.

— Не ела, значит. Надо же, а я-то думал вы — крианцы можете держаться на одном только воздухе, — и криво усмехнулся.

— Не смешно. Это замужество из меня все соки выпило.

Тогда Эфин и вовсе рассмеялся:

— Вот есть у тебя одна особенность, — всё ж посмотрел на меня.

— Какая же?

— Ты можешь меня развеселить, что мало кому удается.

— Знаешь ли! В придворные шуты я к тебе не нанималась.

— Ладно. Давай вставай, тебе надо освежиться.

— Я не могу встать, у меня сил нет.

— Хорошо.

После чего Эфин поднялся, в мгновение ока подхватил меня на руки и  понес к реке...

А через минуту я уже летела в воду. Он бросил меня, как какой-то булыжник, при этом вода была студёная, несмотря на жару. Я сидела по пояс в холодной воде, на голове красовался пучок из водорослей, платье промокло насквозь, отчего прилипло к телу и выделило всё, что только выделяется на женской фигуре, а Эфин стоял напротив и хохотал.

— Тебе смешно?! — каков подонок. — Ты взял меня для того, чтобы издеваться?! Да, кто тебе дал такое право? — мои щеки загорелись от злости.

— Твой отец мне дал такое право, — произнёс сквозь смех. — Хотя выбора у него всё равно не было.

— А тебя только это и забавляет — власть над чужими душами. Ты чудовище, Эфин! — поднявшись на ноги, почувствовала себя голой, тогда загорелось уже всё лицо, а руки задрожали. Эфин же перестал смеяться, теперь в его глазах поселилась похоть. — Так лучше?

— Давай выходи, не смущай моих солдат.

Я вышла из воды, по пути сняла с головы водоросли и приклеила их к груди Эфина. После чего направилась к телеге, где нашла свой боевой наряд, в котором тренировалась на поле в казармах.

Переодеваться пришлось за единственным кустом, что рос у берега. Когда я избавилась от мокрого платья, а самое главное, повесила на пояс свой меч, на минутку испытала облегчение. Белая рубаха, кожаный жилет, штаны и высокие сапоги делали меня еще более привлекательной. Все крианские солдаты сразу же прекращали свои тренировки, стоило мне ступить на поле, ох и злился тогда Минекая.

Так и сейчас. Выйдя из-за куста, я первым делом встретилась взглядом с Эфином. Он смотрел уже иначе, нежели когда я сидела в воде. Похоть исчезла, вместо неё появилось что-то другое, более настоящее и где-то даже доброе. Проследовав мимо него с высоко поднятой головой, я выбросила мокрое свадебное платье в реку, затем взяла из телеги хлеб и пару диких персиков. После нехитрого перекуса мне стало гораздо лучше.  

— Готова двигаться дальше? — поинтересовался Эфин.

— Готова.

И он немедля отдал приказ выступать. На этот раз правитель номаров поравнялся со мной, а спустя час пути заговорил:

— Теперь ты настоящая. Та, которую я видел там, на поле.

— Я заметила, ты не привык к прекрасному. У тебя вызывает раздражение и смущение красиво одетые женщины. В каком же хлеву вы живете?

— Понятие прекрасного очень условно. Если ты думаешь, что эти никчемные тряпки делают из тебя очаровательную деву, ты глубоко заблуждаешься. И потом, я воин номар, нам нет дела до ваших крианских штучек. Это вы привыкли ходить в белоснежных одеждах. Боитесь лишний раз запачкаться.

— Абсурд! Крианцы лучшие земледельцы и охотники. Если бы не вы и тумо, мы могли бы продолжать свое дело. Крианцы превратили Мазарат в огромный цветущий сад, до вас мы не знали нужды, потому что трудились не покладая рук и не боялись запачкать одежды.

— Посмотрим, какие вы земледельцы. По договору мы будем вести с Мазаратом торговлю, а еще защищать ваш город до тех пор, пока вы не наберетесь сил и не восстановите свою армию.

— Зачем тебе это? Ты позволишь крианцам вернуть былые силы?

— Не совсем, но это уже не твое дело, так что довольно.

— Правильно все говорят.

— Что говорят? — в этот момент он покосился на мой меч.

— Что вы лживые создания и вам нельзя верить, номары всегда были двуликими.

— Да? Интересно. Ты думаешь, вы очень сильно отличаетесь от нас? Не тебя ли хладнокровно отдал отец в лапы такого монстра как я? Не вы ли оставляли сотни своих сородичей на поле боя на растерзание врагу? Либо ты многого не знаешь, либо такая же лживая и бессердечная, как и остальные из Мазарата! Мы никогда не пытались выглядеть высоконравственными и добропорядочными, если номары по своей сущности воины и захватчики, мы таковыми и остаемся, вы же прикрываете свое истинное лицо. Или ты считаешь, что ваши предки критти были мирными селянами? Они несли за собой смерть, уничтожали всё, что им встречалось на пути, и делали они это не из-за крова или пищи, а для удовольствия. Критти сносили города, и  только когда им удалось дойти до самого края плато, они остановились, но ненадолго.

— Ты врешь!

— Нет, это чистая правда. Номары за несколько веков мало изменились, мы не изменяем своим законам и правилам. А вот критти распались, оставили часть своего народа на том плато, точнее они не оставили их, а бросили на погибель. Но те выжили и назвались крианцами, потомками Великих! Хотя звучит это так же смешно, как и то, что Нитте достойный Правитель Мазарата.

— Я тебе не верю. Ты пытаешься втоптать в грязь историю моего народа. Мой отец отдал меня, чтобы сохранить жизни остальным. Одна жизнь за сотни.

— Так, ты себя в смертницы записала? Что ж, оно и к лучшему, не будешь лелеять излишних надежд.

После этого разговора я придержала лошадь, чтобы отстать от него. Эфин впадает в тихую ярость каждый раз, когда слышит, что я не считаю себя его женой, что вижу лишь мрак рядом с ним. Но иначе я не могу, Эфин олицетворение всего низменного, в нем сошлись потоки ненависти, злости и презрения. Радость в нем вызывают муки других, он смеётся над болью, над страданиями и не видит света, ибо его душу поглотила тьма.

К вечеру мы сделали привал. Остановились у самой кромки леса. Номары сразу же разбрелись кто куда, одни отправились на охоту, другие за хворостом, а Эфин сидел подле своего коня и явно над чем-то размышлял, вид у него был крайне озабоченный. Я же не хотела просто сидеть и ничего не делать, поэтому отправилась к большому раскидистому дереву, что росло в нескольких метрах от места нашего лагеря. Добравшись до векового великана, я забралась на вершину и осталась там. Эти гигантские деревья символ величия Скайры, они растут всегда по одному. Их называют Хранителями тайн нашей земли. Сказители в школе рассказывали нам, что Хранители есть глаза и уши Скайры, что они общаются и передают мысли друг другу на десятки километров. Вот если бы услышать хоть одну тайну, но с нами великаны безмолвны.

Я устроилась в чаше древа. Надо было поспать, всё ж без сна я вряд ли доберусь живой до нового дома. А пока не заснула, смотрела на небеса, что проглядывались сквозь крону, на звезды, которые подобно Аматтиновым камням рассыпались по лиловому небу. Сейчас было спокойно как никогда, и, закрыв глаза, я устремилась в руки Сифеи – хозяйки мира сновидений. Поначалу сквозь сон ощущала холод, но спустя какое-то время стало тепло, словно меня накрыли несколькими одеялами.

И если бы не лошадиное ржание, я бы ни за что не покинула этот тёплый кокон, сотканный их тишины и образов утомленного сознания. Но, увы… ночь пролетела незаметно, а кобыла поспешила оповестить меня о необходимости проснуться и осознать, что я по-прежнему пленница.

— И как ты здесь оказалась? — я спустилась вниз.

Моя Тарла перетаптывалась с ноги на ногу, то и дело мотала гривой, дёргала ушами.

— Понимаю тебя, — похлопала её по холке. — Я тоже ненавижу номаров. Вот бы они сквозь землю ровалились.

 А ведь кто-то подвёл лошадь к дереву, привязал к ветке и даже позаботился о завтраке, который я обнаружила в мешке, что висел тут же на ветке. Неужели Эфин постарался? Хотя, какая глупость!

На сей раз, я решила не пренебрегать едой. Во-первых, мой недавний голодный обморок номара не смягчил, во-вторых, что будет с Лумеей, если я сверну шею при падении от очередного такого обморока?

В лагере меж тем уже все собрались к отбытию. Номары как всегда сидели на земле в ожидании приказа лидера, ну, а лидер стоял рядом со своим конём:

— Теперь нам можно отправляться в путь? — произнёс Эфин с отчётливым недовольством в голосе.

— Могли бы отправиться и без меня, я бы не обиделась.

На что Эфин ухмыльнулся, но суровости во взгляде не утратил, после чего он влез на коня, и мы выдвинулись. Получается, номар ждал, когда я проснусь, что ж, благородно с его стороны.

Удивительно, но эта ночь в чаше векового древа придала мне сил, успокоила.

Впереди виднелись скалы. Спустя несколько часов мы таки добрались до них. Как выяснилось, следующим шагом было — миновать эти скалы, для чего предстояло пройти по узкой тропе, по правую сторону от коей красовался обрыв в десятки метров глубиной, чье дно заволокло туманом. Прежде, чем ступить на тропу Эфин распорядился переложить все вещи на свободных лошадей, а телегу оставить, далее мы должны были идти пешком, так как тропа практически сразу сужалась, местами доходя до полуметра в ширину. Я никогда не боялась высоты, но здешний завывающий ветер, леденящим ужасом оседал в голове.

— Если боишься, можешь идти рядом со мной, — произнес полушепотом Эфин.

Как бы я не ненавидела своего пленителя, стоит все же признать, что предложение его более, чем уместное. Мы с Лумеей выстроились сразу за ним, остальные шли позади и вели за собой лошадей. Камни осыпались вниз, исчезая в сером тумане, порывистый ветер свистел в ушах. Мы медленно, шаг за шагом, ступали друг за другом. Спустя полчаса у Лумеи закружилась голова, она слишком часто смотрела вниз. Я чувствовала, как ее рука дрожит, а после очередного камнепада, она захотела вернуться.

— Амена? Я больше не могу, прошу… — начала дергать меня.

— Держись, нам осталось не так долго. Сейчас нельзя останавливаться.

Но еще через несколько минут у нее случилась истерика — она откровенно зарыдала и потребовала немедленно вернуться назад. Эфин прекрасно слышал ее, однако пытался сдерживаться, но вскоре ему это надоело:

— Успокой свою служанку, или я ее собственноручно отправлю в полет! –повернулся и слегка подтолкнул меня к ней.

— Эфин! Она боится. Если ты будешь угрожать, сделаешь только хуже.

— Ничего страшного, найду тебе новую помощницу!

Но только я хотела обнять Лумею, как она ступила на самый край, и ее нога соскользнула. Я успела схватить бедняжку за руку. Номары сразу остановились, и ни один не пришел к нам на помощь, я же смотрела на Эфина, кричала ему, чтобы помог, но тот стоял неподвижно и всё повторял:

— Брось ее! Брось!

— Никогда! Лучше я отправлюсь за ней, чем вот так.

— Отправляйся, тогда мы вернемся в Мазарат и начнем убивать.

Я с трудом дотянулась другой рукой до своего меча, вытащила его и всадила в расщелину посреди тропы, затем попыталась вытянуть Лумею, но руки соскальзывали, тогда я предприняла последнюю попытку и потянула, что было сил. Лумея схватилась за торчащие камни по краю, после чего мне все же удалось ее вытащить. Мы поднялись, прислонились к скале, и обе закрыли глаза. Сердце готово было выпрыгнуть, в носу пахло кровью, но, дьявол меня задери, я ее вытащила …А когда Лумея более или менее успокоилась, я позволила себе вольность в сторону своего треклятого супруга:

— Ненавижу тебя. Ты не познаешь ни капли моего уважения к себе!

— Не горячись, – ответил до противного спокойно. — Считай это своим первым уроком, хотя поступок весьма глупый. Надо было бросить ее.

— Конечно, это же в твоих правилах. Как только  номары доверяют тебе?! Стоит им немного оступиться, ты же их сам лично подтолкнешь!

От этих слов Эфин разозлился и, схватив меня за руку, подтащил к краю обрыва.

— Хочешь туда? Хочешь?! — прорычал. — Стоит мне разжать пальцы, как ты окажешься на самом дне в мгновение ока!

Пока он держал меня над обрывом, сильный ветер трепал волосы, не давал нормально дышать, Но я не растерялась. Пока Эфин сконцентрировался на гневной тираде, я аккуратно вытащила меч и попыталась всадить в него, но зверь одним движением  развернул меня спиной к себе, продолжая удерживать руку, в которой был меч.

— Думаешь, получится? – зашептал на ухо. – Я предвижу каждый твой детский шажок, контролирую каждый взгляд и каждый вздох, поэтому убери-ка свою тыкалку в ножны и больше не провоцируй меня, крианка.

Отпустив меня, он сразу же отвернулся и пошел вперед.

Мы добрались до большой земли еще через час. Как выяснилось, за скалой начинались густые леса. Эфин тотчас начал прислушиваться к чаще, что раскинулась темно-зеленым ковром, затем он подал знак своим воинам рассредоточиться, после чего номары разошлись и затаились кто где. Я же стояла в центре небольшой поляны, держала за руку Лумею и тоже слушала лес. Там, в глубине, кто-то был, он наблюдал за нами, а когда я попыталась всмотреться в темноту, увидела черный силуэт, тот несся прямо на нас. Существо выпрыгнуло из кустов и встало напротив. Эфин немедля подбежал ко мне, загородив собой:

— Стая Карукков! Обходите их, не давайте остальным выйти из леса! – крикнул воинам.

Номары немедля вступили в схватку с монстрами,  но тот, что выскочил, был крупнее остальных.

— Вожак, — прошептал Эфин. — Лучше не шевелись, – и вытащил меч.

При виде оружия Карук зарычал, на что Эфин ответил таким же рычанием, оголив свои клыки.

Они шли по кругу, не позволяя друг другу приблизиться. Но Карукки крайне хитрые звери. Буквально в следующий миг вожак обманул соперника — он оббежал Эфина и бросился в мою сторону, тогда номар резким движением схватил хищника за гриву и отбросил назад, однако Карук не успокоился, он только больше рассвирепел, отчего снова пошел в атаку. Теперь его целью была не я, а Лумея, которая отбежала от нас, превратившись тем самым в открытую мишень. Теперь уже я вытащила меч, после чего преградила путь монстру, но Эфин не остался в стороне, он поравнялся со мной:

— Держи его по правую сторону и веди на меня!

— Хорошо.

Постепенно наступая вперед, я теснила Карукка в сторону Эфина. Но хищник все прекрасно видел, поэтому, остановившись на секунду, громко зарычал и бросился на меня. В этот момент Эфин прыгнул на зверя и, зажав ему шею одной рукой, второй вонзил меч ровно между ребер. Только тогда хищник замедлился, однако сдаваться он не думал и еще некоторое время отчаянно пытался вцепиться клыками в своего наездника. А Эфин достал из-за пояса черный нож, который в ту же секунду всадил Карукку в шею, на этот раз зверь пошатнулся, затем упал. Номар еще какое-то время сдавливал могучую шею, и лишь окончательно удостоверившись в том, что хищник мертв, отпустил.

Вдруг Эфин поспешил ко мне, начал принюхиваться:

— Ты ранила Карукка?

— Нет, – ответила куда-то в пустоту, так как не могла отвести глаз от этого лесного гиганта, лежащего на земле.

— Тогда откуда кровь?

— Что? Кровь? – только сейчас, переведя взгляд на Эфина, поняла, что что-то не так.

На моем боку красовался ровный разрез, из которого сочилась кровь.

— Десять стихий мне на голову! – крикнул Эфин, после чего взял меня на руки и отнес к скале.

Номары к тому времени отбились от стаи. Оставшиеся в живых хищники, утратив вожака, ушли в чащу.   

Эфин приказал своим воинам найти родниковую воду и развести костер, Лумее же было велено найти чистую ткань.

— Ты как? Живая? — всмотрелся в мое лицо.

— Назло тебе, — вяло усмехнулась, почему-то я совершенно не чувствовала себя умирающей, хотя крови подо мной становилось все больше, а ногти на руках постепенно бледнели.

— Ты не воин, ты просто глупая самка в одежде воина!

— Так зачем тебе такая … самка? Оставь меня, и разойдемся мирно, ты к себе, а я в мир иной.

— Ну, уж нет. Ты еще не отдала мне свою честь.

Пока мы говорили, он развязал жилет, снял его с меня, обнажив место ранения, затем взял принесенную ткань, смочил в горячей воде и смыл кровь, после раскалил свой меч:

— На счет три, — склонился надо мной, — раз, — и в одно мгновение прижег рану.

По телу прокатилась невыносимая боль, от которой я завыла, как раненый зверь. Эфин же убрал меч, снял со своей шеи какой-то флакон и полил его содержимым мне на рану, после попросил Лумею перевязать. Она наложила повязки, дала мне немного воды и укрыла одеялом, а Эфин подошел к мертвому Карукку. Что было дальше, я уже не знала, так как в глазах потемнело и все, я отключилась.

Когда проснулась, увидела номаров, сидящих вокруг костра и поедающих мясо того, кто зажаривался на вертеле. Долго угадывать не пришлось — это был убитый Эфином хищник. Лумея тоже сидела, но поодаль, и ела выделенный ей кусок мяса, а как только увидела, что я пришла в себя, немедленно подошла:

— Амена? Ты как? Принести воды?

— Нет, не надо воды. Где Эфин?

— Он взял шкуру зверя и куда-то ушел. Давай я принесу тебе немного поесть? Эти хищники очень даже вкусные.

— Хорошо, — я улыбнулась и сжала ее руку в благодарность.

Скоро Лумея принесла мне кусок мяса на большом пальмовом листе. Аромат от зажаренного Карукка исходил воистину божественный. И только я собралась взять кусочек в рот, как заметила краем глаза Эфина. Он подбежал ко мне и одним движением выбил листок с едой из рук.

— Дурная самка! — взревел точно зверь. — Никак смерти хочешь?! — сел напротив и забрал из моей руки тот несчастный кусочек. — Тебе это есть нельзя, — заговорил уже спокойнее. — Когти Карукка выделяют опасный токсин, который вкупе с кровью зверя превращается в яд. Твою рану я обработал, но токсин все равно проник в тело.  Если съешь хотя бы крупицу, умрешь от отравления в считанные секунды. Тебя, видимо, ни на минуту нельзя оставлять одну, – затем он обратил свой гнев на Лумею. – А от тебя, самка тупой такуты, вообще никакого толка, только вред. Сначала затеяла истерику, потом отбилась от нас в момент нападения, сейчас снова!  — после чего схватил ее за волосы и прорычал сквозь зубы. – Еще одна ошибка и я привяжу тебя к дереву на радость хищникам! Поняла?!

— Простите меня, господин Эфин, — тотчас начала плакать, прикрывать лицо руками, — больше такого не повторится.

— Проваливай, — и отпустил ее.

Лумея немедленно поднялась и убежала на свое место, а я не выдержала:

— Что с тобой такое?! Не над кем издеваться? Она лишь несчастная девушка, на плечи которой выпало столько горя!

— Если бы она не путалась под ногами, ничего бы не случилось! Когда вы уже поймете, здесь нет места девичьим капризам и истерикам, оступишься и все — смерть!

— Твоя жестокость не знает границ! Она и так напугана, зачем причинять боль? Все, с меня хватит! — я попыталась встать, но тут же ощутила сильную боль, а повязка пропиталась кровью.

— Куда?! — Эфин силой усадил меня обратно и начал разматывать ткань. — Если рана разошлась, придется снова прижигать.

— Ну и хорошо, тебе только на руку. Насладишься очередной раз.

— А тебе было бы неплохо не только рану прижечь, но и рот зашить. Сиди смирно и не двигайся.

Он отвернул часть ткани, которая прикрывала порез, внимательно осмотрел рану, затем направился к своему коню и что-то достал из мешка, висящего на седле.

— Что это? — спросила, когда деспот вернулся.

— Заживляющая мазь, мы ее готовим из трав. А сейчас замри.

Эфин взял двумя пальцами немного дурно пахнущей гадости и начал медленно наносить на рану, отчего я откровенно съежилась.

— Больно? — посмотрел на меня чуть мягче.

— Нет… Твои руки…

— Что с моими руками?

—  Они холодные, – позволила себе ухмылку и немедля отвела взгляд.

Не знаю, что я чувствовала, пока Эфин обрабатывал рану, но точно не ненависть и презрение, скорее благодарность за помощь. Ведь это нелегко для него. Ему приходится нянчиться со мной, тогда как он должен быть жестоким и хладнокровным покорителем всего сущего на земле. Однако я уже не раз улавливала нотки добра в его глазах, хотя, это лишь мимолетные импульсы и не более того. Просто сейчас я не отгоняла его от себя, не критиковала его сущность и не демонстрировала неприязнь, поэтому Эфин и выглядел спокойным.

Закончив, он сел рядом. И сию секунду воин номар принес своему повелителю еду.

— Они слушаются тебя беспрекословно? — повернула голову в его сторону и с завистью посмотрела на дымящийся кусок запеченного мяса.

— Да.  К слову, если хочешь есть, могу предложить корни такупа, — после он подозвал очередного воина и приказал принести съестное для меня. Тот немедленно исполнил приказ, положив рядом со мной два толстых корня.

— Налетай. — Эфин кивнул на них.

— Спасибо, — я разорвала корень и начала понемногу вытаскивать из него содержимое. Удивительно, но я никогда не ела такупу сырой. А оказывается, в сыром виде коренья даже вкуснее — внутри сладковатый мякиш с ароматом сдобы.

— Ты благодаришь меня? — Эфин усмехнулся. — Это что-то новенькое.

— Меня хорошо воспитали. Тем более, ты спас мне жизнь — два раза. Так что, да, я благодарю тебя. Только не пойму одной вещи.

— Какой?

— Почему ты пришел именно за мной? В Мазарате было много девушек. Вряд ли ты так сильно желал породниться с моим отцом. И потом, неужели не нашлось красивой самки из номаров для правителя? Насколько мне известно, изначально ты прибыл в Мазарат с другими условиями.

— Слишком много вопросов, — аккуратно оторвал от куска мяса пару волокон. — Болезнь делает из тебя весьма надоедливую особу.

— Но хотя бы на часть вопросов ты можешь ответить?

— Что ж, во-первых, с твоим отцом я точно не хотел родниться и, во-вторых, среди самок номаров нет подходящей для меня. Ты же видишь, как выглядят остальные? — кивнул на воинов, что сидели у костра.

— Вижу, — да уж, эти номары отвратительны.

— Значит, способна сделать правильный вывод. На этом мои ответы заканчиваются, – и он замолчал.

— А почему вы с братом не похожи на них?

Но Эфин больше ничего не ответил. Он доел свой ужин, встал и направился к огню. Я же осталась на своем месте и, отложив корни в сторону, уставилась на беснующиеся языки пламени. Ночь была теплая, в лесу царила тишина, треск костра баюкал утомленное сознание. Я и не заметила, как провалилась в сон.

А проснулась от того, что лицо, волосы, да и одежда были мокрые. Столько росы я никогда в жизни не видела. Тогда стянула с себя плед и скорее обтерлась им, после решила взглянуть на рану. На боку красовался большой свежий шрам, но ни крови, ни красноты на коже не было, видимо мазь, что использовал Эфин, сделала свое дело.

Держась за выступы на скале, я медленно поднялась. Рана все еще сильно болела, но кровотечения не открылось, уже хорошо. Так что, завершив свой подъем, побрела к кувшинам с водой. От нестерпимой жажды в горле першило. Я налила в чашу воды и уже поднесла ее к губам, как заметила Эфина. Он как раз проснулся. А мне вдруг ахотелось хоть как-то отблагодарить его. В итоге направилась к нему, чтобы предложить воды, но он не стал ждать — быстро поднялся и подошел ко мне:

— Зачем встала? Рана может снова открыться.

— Я ее осмотрела, выглядит значительно лучше благодаря твоим травам, так что, для беспокойства нет повода.

— Попросила бы свою служанку, иначе на кой бес она вообще нужна.

— Не хотела будить ее, тем более, собиралась отблагодарить тебя.

— Это каким образом? — и губы его искривились в улыбке. — Заколоть, пока я сплю?

— Да, нет же. Вот… — протянула ему чашу с водой. — Решила принести тебе воды. Можешь не переживать, не отравлена. Если надо, могу испить первой.

— Не надо. В любом случае, если ты отравишь меня, то не доживешь и до полудня.

Он взял чашу и поднес ее к губам, а я смотрела не него, не отрывая взгляда. Откровенно разглядывала кего, словно диковинного зверя. Что же это? Неужели крианка Амена больше не ненавидит номара Эфина? Как так? Он же сломал мне жизнь? Поймав себя на мысли, что где-то в глубине души мне даже нравится его дикость, почувствовала, как кровь прилила к лицу, тогда быстренько отвернулась. Он все это видел, но ничего не сказал, только усмехнулся в очередной раз.

Осушив чашу наполовину, Эфин вернул ее мне:

— Держи. Пей, если не противно.

Не сказав ни слова, я взяла чашу из его рук и выпила оставшуюся воду, после чего хотела пойти к Лумее, но Эфин остановил:

— Мы очень медленно двигаемся и уже нарушили все сроки. С такой скоростью нам еще два дня придется идти, так что запасись терпением. Если рана будет беспокоить, скажи, я знаю некоторые травы, которые на время снимают боль.

— Хорошо. Будут ли еще привалы?

— Следующий будет у реки.

— И как долго предстоит идти?

— К вечеру прибудем.

Спустя час мы выдвинулись в путь. День обещал быть жарким, поэтому мы старались ехать через леса, где есть хоть какая-то прохлада. Меня же не переставало удивлять поведение воинов. Они, абсолютно молча, выполняли все, что им скажет Эфин. Стоило только остановиться, как номары сразу же опускались на землю в ожидании следующего приказа. Мне кажется, они могли бы даже с утеса прыгнуть, если Эфин им прикажет. Так и сейчас, несколько номаров продолжали двигаться по жаре, их латы едва ли не плавились под палящими лучами солнца, а из-под шлемов струился пот, капала слюна, но они не произносили ни звука. Эти существа походили на зверей: все в шерсти, с огромными клыками, уродливыми лицами, но вели себя лучше любого разумного воина. Видимо, это их особенность  — беспрекословное подчинение и исключительный авторитет вожака. Я даже боялась представить, что может случиться с одним из них, если он ослушается приказа.

В подобных мыслях и рассуждениях самой с собой провела еще несколько утомительных часов пути. Рана потихоньку начинала ныть от попадающего в нее пота, но я держалась, ибо не хотела показывать Эфину слабость. К полудню солнце окончательно перестало щадить нас, на небе не было ни облачка, отчего все нагрелось так, что невозможно было касаться лошадиной упряжи и даже кожаной одежды. Боль продолжала нарастать, а я продолжала ее терпеть, но ближе к вечеру сил не осталось, тогда подвела коня к Эфину:

— Могу я попросить у тебя обещанных трав?

— Заболело только сейчас? — спросил, продолжая смотреть вперед.

— Да, — я не стала рассказывать правду, иначе номар опять обвинит в бестолковости.

Тогда он достал из своего мешка небольшой сверток и передал мне:

— Возьми одну щепотку.

— А что будет, если возьму больше?

— Ты когда-нибудь напивалась так, что ноги тебя не держали, а руки не слушались?

— Нет.

— Вот. Значит, возьми только щепотку.

Конечно, он как всегда прав и надо бы его послушать, но боль была настолько сильной, что я все-таки взяла немного больше, желая скорейшего действия.

Запив водой порошок, я затаилась в ожидании облегчения. Через несколько минут боль утихла, хуже себя чувствовать я не стала, поэтому расслабилась и продолжила путь. А еще через час мы добрались до реки Красная Дакка. По одну сторону от Дакки расположились мы, а по другую раскинулись густые темные джунгли, от которых мурашки ползли по коже, но я начала замечать, что эти мурашки ползут не только из-за пугающего леса, а из-за всего, что встречаю по дороге. Возможно, порошок дал-таки о себе знать. И пока я пыталась сосредоточиться на своих ощущениях, Эфин приказал разбить лагерь. 

Часть номаров разбрелась по лесу в поисках хвороста и еды, остальные же уселись вокруг будущего костра, а я с Лумеей устроилась у большого дерева. К этому моменту мне стало так хорошо, что хотелось танцевать, правда, постоянный контроль со стороны Эфина гасил мои порывы. Однако душа требовала феерии, и я начала громко разговаривать с Лумеей:

— Вот ты мне скажи! Зачем мы здесь?

— Госпожа? Амена? Что с вами? — заговорила шепотом и с опаской покосилась на Эфина. Бедняжка боялась того, что он снова обвинит ее.

— А я скажу тебе, зачем! Я здесь, чтобы удовлетворять похоть вон того создания! – и указала пальцем на Эфина. — Он будет использовать меня всю оставшуюся жизнь, а мой отец будет всю оставшуюся жизнь просыпаться в своей теплой постели, ходить в сад, чтобы подышать утренней прохладой и полюбоваться цветами, которые я посадила в детстве! Где справедливость Лумея?! Где?! Там должна была быть я! Должна была вставать и идти в казармы, чтобы потренироваться с Минекая! – после этих слов из глаз полились слезы.

Эфин слышал все, что я говорила и, само собой, стремительно раздражался, так как слышал меня не только он, но и его воины. Эти звери активно дергали ушами, а некоторые и вовсе посмеивались.

— Амена? Прошу вас, говорите тише, — Лумея все еще пыталась достучаться до меня, но я уже разошлась.

— Не надо меня успокаивать! Я хочу сказать все, что у меня накипело в душе, — затем встала и вольной походкой направилась к Эфину. Он стоял неподвижно, лишь глаза грели огнем. — Эфин? Можно у тебя спросить? Мне как лучше называть тебя? Хозяин? Или душегуб? Или зверь, мнящий себя разумным существом?

— Лучше замолчи, — процедил сквозь зубы муженек.

— Ладно. Значит, зверь! А скажи мне, зверь?! Ты кусаешься в постели или царапаешься? А может, хватаешь самку за гриву и держишь, пока не закончишь свои грязные дела?! 

После этих слов номары тихо засмеялись, что стало последней каплей для Эфина:

— Все! Хватит! Пора тебе освежиться!

И подхватив меня на руки, зашагал в направлении реки.

— Куда ты меня тащишь, проклятый зверь?! — а я снова расплакалась. – Хочешь привязать к дереву? Утопить? Или еще лучше — изнасиловать?! Это же в твоих традициях!

Он нес меня, молча. Молча вошел в реку, где поставил меня на ноги, схватил за шею и несколько раз окунул в холодную воду. После пятого погружения я пришла в себя, но голова все еще кружилась. А Эфин навис надо мной и заговорил полурыком:

— Еще хочешь?! Я спрашиваю, хочешь еще?! — принялся трясти меня  аки тряпичную куклу, но мне было все равно. Сейчас хотелось одного — опуститься под воду и сделать глубокий вдох.

— Нет! Недостаточно! Опусти меня и держи столько, сколько потребуется, только тогда я замолчу и перестану ненавидеть тебя!

Мои волосы были везде: на плечах, на лице, на шее, вода стекала с них и возвращалась в реку. Капли падали с ресниц, носа, губ и подбородка. Эфин тоже вымок, отчего вода бежала струйками по его лицу, по жилету. Он стоял напротив и крепко держал меня за плечи.

— Как ты смеешь позорить меня перед солдатами, драная мойра?!

— А ты все о своем, — вдруг ощутила бессилие. — Разве в мире больше ничего не существует кроме власти и подчинения? — я осторожно убрала его руки со своих плеч и прикоснулась к его лицу. — Эфин. Помнишь наш первый поцелуй?

— Да ты не в себе, — резко успокоился. — Всё ясно. Сколько порошка ты съела, бестолочь? — взгляд черных глаз блуждал по моему лицу.

— Плевать на порошок. Сейчас мне гораздо лучше, лучше чем когда бы то ни было. Ответь. Ты помнишь? — я перешла на шепот.

— Помню.

— И тебе в тот момент хотелось убить меня? Как в казармах?

— Нет.

— А чего тебе хотелось? — я продолжала касаться его лица, водила пальцами по щекам, губам, носу.

— Не важно. Для тебя я все равно зверь, который кусается, царапается и держит самку за гриву, —  его голос звучал значительно тише.

Но, как только он замолчал, я подошла к нему еще ближе и, потянув к себе, поцеловала. Поцеловала по-настоящему, как это делают влюбленные. Эфин не смог сопротивляться, он аккуратно обхватил меня за талию. Не знаю, зачем я это сделала, но желание было непреодолимо. Наш поцелуй длился вечность, по крайней мере, мне так показалось. Возбуждение тогда прокатилось по всему телу, остановившись где-то внизу живота. Я прижалась к этому монстру, обняла его за голову. Сердце Эфина колотилось как сумасшедшее, впрочем, мое тоже. Меж тем он убрал с моего лица волосы и медленно спустился к шее, а я уже не чувствовала холодной воды, внутри все горело ярким пламенем.

Зверь снова подхватил меня на руки и вышел на берег, где мы опустились на траву. Но едва Эфин собрался расшнуровать мой жилет, как я резко открыла глаза. В этот момент в голове будто что-то щелкнуло, переменилось. Видимо разум окончательно просветлел. Я увидела над собой монстра, который вот-вот разденет меня, а потом надругается, тогда начала отталкивать его от себя:

— Нет! Нет! Слезь с меня!

— Что?! — Эфин так и остолбенел. — Почему?

— Я вовсе не собиралась с тобой здесь… — но сказать побоялась. Возникло такое чувство, словно я очнулась в неизвестном месте с неизвестным существом.

Тогда он все понял, быстро поднялся и сел в стороне.

— Демоны Сизых пещер! Вот я идиот! Порошок. Всего лишь треклятый порошок, — замотал головой. — В ясном уме ты бы и не подошла…

А я увидела его смятение, даже  разочарование, а еще обиду. Но буквально через минуту на лице Эфина не осталось ничего, кроме привычной маски сурового номара, готового убивать. Он встал, подал мне руку и помог подняться. Мне же хотелось провалиться сквозь землю. Это был стыд за все случившееся и за то, что дала ему ложную надежду.

— Эфин. Прости, — но он перебил.

— Замолчи. Замолчи и иди в лагерь. Надеюсь, найдешь, не заблудишься.

— Но?

— Иди, — произнес сквозь зубы, после чего вернулся в реку и нырнул, скрывшись в черной воде.

Недолго думая, я побрела обратно. Надо же было так опозориться! Если бы не порошок, ничего бы не случилось, но теперь Эфин не даст мне спокойной жизни.

Итак, подведем итог. Я унизила его перед воинами, оскорбила у реки, многократно ослушалась. Кажется, успела всё, чтобы обеспечить себе мучительное существование до конца дней. Возникло ощущение, будто меня наполовину поглотила трясина, откуда уже не выбраться. Но больше всего я не могла понять того, как вообще решилась на поцелуй. Неужели где-то в самых потаенных уголках души он мне нравится? Эфин, конечно, не такой как остальные номары, совсем не такой, он подобен мне, за исключением цвета кожи. Он красив, высок, очень строен и мужественен, быстро и четко принимает решения, а главное его глаза, в них можно утонуть. Когда его руки касались меня, по телу пробегали тысячи разрядов, голова кружилась, а губы желали его целовать! Что же это?

Добравшись до лагеря, я медленно прошла к Лумее и обессилено плюхнулась рядом. Она же некоторое время смотрела на меня, затем вкрадчиво спросила:

— Что он с вами сделал? Неужели ударил?

— Нет, он не меня бил, — и я закусила губу, прокрутив в голове всё, что случилось на траве. 

— Пока вас не было, номары постоянно переглядывались и перешептывались. Такое ощущение, будто они знали, что там происходит между вами.

— Может и знали, — пожала печами, — у них хороший слух. Если коротко, я выпила слишком много порошка, отчего мне вскружило голову. И сейчас мне очень стыдно. Даже не знаю, как теперь буду смотреть Эфину в глаза.

— А где он?

— Когда уходила, был под водой. Наверно уже всплыл.

Устроившись рядом с Лумеей, я накрылась одеялом и закрыла глаза.  Правда, уснуть удалось не сразу, но как только сон взял свое, я ощутила невесомость. За невесомостью начали появляться образы: пустота превратилась в плавно текущую реку, появились небеса, где сияло солнце. Мои ноги касались шелковой травы и цветов, но через секунду все снова поменялось, я уже была на том дереве, а рядом со мной лежал он. Эфин водил рукой по моему лицу, шее, груди, ногам. От его прикосновений тело бросило в жар, отчего я проснулась.

 Вокруг царила ночь, все спали. Все кроме Эфина, ибо его до сих пор не было, а верный конь продолжал ждать своего хозяина. Бедолага рыл лапами землю, бесконечно фыркал, мотал головой. Тогда я подошла к нему. Лошади номаром слыли крайне опасными, слушались, как правило, только одного хозяина, а постороннего могли с легкостью разорвать в клочья, но мне стало жаль коня. Мы тотчас встретились глазами, конь перестал рыть землю и замер, разве что ноздри животного активно раздувались.

— Переживаешь за хозяина? — произнесла негромко. — Ничего, явится скоро. Надеюсь. А вообще, не одному тебе тут страшно и тошно.

Даже такие монстры способны переживать, бояться и грустить. Я протянула руку и осторожно положила ему на гриву, отчего он дернулся, но не отстранился, затем я взяла в другую руку поводья и потянула их вниз, чтобы усадить коня на землю. Сначала упрямец сопротивлялся, но потом все же опустился, а я села  рядом, как это обычно делал Эфин. Этот огромный зверь не скалился, не рычал, он тихо лежал. Казалось, что ему стало спокойнее и теплее. Кто знает, может вовсе и не конь грел своего хозяина, а наоборот. Возможно таким, на первый взгляд, злобным хищникам нужно значительно больше ласки и любви, чем остальным? Дыхание зверя меж тем успокоилось, он прикрыл глаза и задремал, а я откинулась головой ему на бок. Сейчас и мне стало лучше. Мы дали друг другу то, в чем каждый из нас нуждался больше всего — конь ощутил тепло и избавился от одиночества, я же обрела спокойствие. Так мы проспали до самого утра, а разбудил нас Эфин. Его голос прозвучал настолько зычно, что я едва не взвизгнула:

— Что ты здесь делаешь? У тебя что, своей лошади нет? — затем обратился к остальным. — Подъем, нам пора в путь! Сегодня к полудню должны добраться до дома!

Номары немедленно встали и начали собираться, а я всё смотрела на Эфина. Хотелось понять его настроение, но он быстро отвернулся, поправил седло на лошади и увел ее подальше от меня.

Н-да, Эфин не в духе. Не хочет разговаривать, даже не смотрит в мою сторону, что вполне заслуженно, посему лезть с извинениями я не стала, он их всё равно не примет. Тогда мы с Лумеей быстро сходили к реке, где выполнили утренний туалет. Спустя еще полчаса все выдвинулись в путь.

Я ехала сразу за своим ужасным супругом, не имея ни малейшего желания пересекаться с ним, Лумея с поникшей головой плелась рядом, номары брели, обступив нас со всех сторон, в гордой тишине. Радовало одно, сегодня было пасмурно, дул прохладный ветер, а бурная река, вдоль которой пролегал наш путь, баловала брызгами. Да и рана моя уже не болела так сильно как вчера, видимо сказался излишний порошок, так что ничего не доставляло неудобств, кроме мыслей и воспоминаний. Я без конца прокручивала в голове вчерашний вечер, особенно события у реки, при этом меня изъедало любопытство. Хотелось знать, о чем сейчас думает Эфин, но он молчал. Возможно, сейчас он ненавидит меня, возможно, размышляет о том, как будет портить мне жизнь, и наверно, стоило бы переживать, но того страха уже не было. После всех событий: нападения, ранения и особенно тех, что произошли ночью, я уже не боялась Эфина. Он жесток, груб, но как только что-то происходит и мне нужна его помощь, он меняется, вся грубость и жесткость куда-то пропадают, на их место приходит забота. А в момент нашего поцелуя Эфин и вовсе переменился — стал нежным и словно любящим. Может быть то, что он выбрал именно меня, это не только желание потешить самолюбие и досадить врагу? Возможно, это его личное желание, рожденное какими-то особыми чувствами? Однако в любовь с его стороны я не верю. В душе Эфина слишком много ярости, которая порою неуправляема, он все еще способен причинить страдания, а главное, он жаждет склонить меня к своим ногам. Только вот мы — крианки не созданы для такого обращения, мы должны быть вольны в принятии решений. Конечно, в дела мужей женщины не лезут, но своей жизнью распоряжаются сами, и авторитет жены и матери в семье непоколебим. Эфин же признает лишь подчинение, тогда как равенство отрицает, что заведомо ставит женщину на низшую ступень иерархии. Как ни крути, а номары совершенно другие, у них иные традиции, законы и устои, поэтому мириться с ними — равно ломать себя, проживая дни, будто в кошмарном сне. Я не смогу так, а значит, буду сопротивляться до тех пор, пока либо он не прикончит меня в запале, либо сама не сгину в пылу борьбы. Даже, несмотря на возложенные на меня обязательства, я все равно не смирюсь с такой жизнью. Кто знает, может быть, когда-то в Эфине проснется совесть, и он отпустит меня?

Спустя несколько часов пути на глаза начали попадаться деревянные столбы с надписями, причем слова были написаны кровью, что значило  лишь одно — мы прибыли на земли номаров. Вдоль дороги раскинулись выжженные луга, посреди которых, то там, то здесь взвивались вверх столбы сизого дыма от некогда костров, из-за чего небеса затянуло серой пеленой. Страсть номаров к разрушениям доводила до отчаяния, они уничтожали все живое, жили в окружении мертвой земли.

Еще через пару километров впереди показались черные ворота, украшенные останками то ли зверей, то ли казненных пленников. Воины-часовые, завидев своего вожака, засуетились, закричали, а спустя минуту ворота, издав гулкий протяжный скрип, отворились.

К нам навстречу вышел Фарон. Эфин в свою очередь слез с лошади, и скоро братья крепко обнялись. Фарон похлопал его по плечу, спросил о чем-то, оба посмеялись. Я же находилась в самом центре вереницы и, опустив голову, не смела показать лица. Мне хотелось слиться с пространством, стать невидимкой, чтобы не показываться на глаза Фарону и другим номарам, которые находились за теми воротами, но Эфин подошел ко мне, взял лошадь под уздцы и вывел вперед.

— Вот она. Амена! Дочь Нитте, — Эфин широко улыбнулся.

— Надеюсь, ты сделал правильный выбор, братец. – Фарон нехотя ухмыльнулся, одарив меня презрительным взором.

— Будь уверен, я не ошибся. Ну, а ты чем порадуешь? Или огорчишь?

— Всё спокойно в нашем царстве, — улыбнулся шире, — так что, ты мог не торопиться. В конце концов, брачные дела никто не отменял. А она уже порадовала тебя? – вдруг Фарон подпрыгнул и ухватил брата за шею.

— Хватит, Фарон, не смущай нашу гостью, – и Эфин с укором в глазах посмотрел на меня. — Она еще не свыклась со своей участью.

Я же чувствовала себя ужасно. Негодяи потешались, но это лишь малая толика того, что мне предстоит вынести. Всё самое страшное впереди.

И колонна снова пришла в движение. Братья ступали впереди, а мы двигались за ними. Едва я пересекла ворота, как в нос ударил запах мертвечины. Когда же подняла голову, увидела множество палаток из шкур. Жилища номаров, выстроенные в ряды, расположились на голой земле. Не было здесь ни травинки, ни деревца, лишь черная земля, испещренная лужами грязи, что источали зловоние. Деревня чудовищ была обнесена частоколом, вдоль коего сушились шкуры только что освежеванных животных, а рядом лежали останки этих несчастных, облепленные мухами. Здесь же играли детеныши номаров, они катались по грязи смешанной с кровью, постоянно дрались между собой. В какой-то момент мне стало дурно — тошнота подкатила к горлу, голова пошла кругом, но я справилась, иначе рисковала свалиться в эту жижу, кишмя кишащую всяческой заразой. Неужели мне придется здесь жить? Если так, то я отправлюсь к Скайре значительно быстрее, чем рассчитывала. Лумея тоже пребывала в глубоком шоке, она съежилась, побледнела. Пришлось взять ее за руку:

— Не бойся, мы справимся, — прошептала чуть слышно.

На что она покачала головой:

— Нет, госпожа. Мы здесь умрем. Посмотрите, что творится вокруг. Здесь нет жизни, здесь только смерть.

— Но мы должны, от нас зависит судьба Мазарата.

— Не от нас, Амена, а от вас. Я лишь служанка, а вот вам придется принять на себя весь удар.

— Знаю. Однако, если будем держаться вместе, сможем выжить.

— Вы не ведаете, что говорите, — произнесла дрожащим голосом, после чего отвернулась.

Меж тем мы проехали через всю деревню и остановились у следующих ворот, что расположились внутри поселения. Эфин тогда приказал всем воинам из отряда отправляться по домам, а привратники поспешили раскрыть ворота. То, что я увидела спустя пару минут, немного успокоило. Мы оказались на закрытой территории, где не было других номаров! Как не было и грязи, и зловония. По центру стояло два огромных шатра, колодец, между постройками росло несколько молодых деревьев. Наверно, это та часть деревни, где живут сами братья. В отдалении красовалось большое тренировочное поле с множеством различных приспособлений, канатов и лестниц. За шатрами виднелись еще одни ворота, по размерам они походили на первые, видимо, это запасные, чтобы вожак мог покинуть деревню в случае угрозы.

Скоро наши лошади остановились, а Эфин, распрощавшись с братом, подошел ко мне:

— Добро пожаловать в свой новый дом, — произнес сухо.

Я по-прежнему боялась смотреть ему в глаза, боялась укора, презрения, насмешки. Но сильнее всего я боялась следующего шага Эфина. Он же протянул мне руку и помог спуститься.

— Главный шатер, он же больший, наш, можешь идти и устраиваться. Второй принадлежит Фарону, так что, не советую их путать.

В ответ я промолчала, отчего в глазах Эфина повис вопрос.

 — Что с тобой? После той ночи ты словно язык проглотила, – он попытался дотронуться до моего лица, но я отшатнулась.

Когда же хотела уйти, снова ощутила его руку. Эфин подтянул меня к себе, а я почувствовала себя жертвой, пойманной для мучений и истязаний. От жалости к себе я откровенно зарыдала. Эфин впервые видел столько горьких слез, отчего даже растерялся, тогда сразу отпустил и приказал Лумее сопроводить меня в шатер.

Взявшись за руки, мы проследовали внутрь, а Эфин так и остался стоять снаружи.

В новом жилище царила прохлада, которой так не хватало. Шатер делился на три комнаты, одну от другой отделяли сшитые звериные шкуры. Заглянув в одну из комнат, я обнаружила большую каменную чашу, похожую на купель, рядом с ней покоились деревянные ведра. Во второй комнате стоял массивный стол из обожженного дерева, а вокруг него выстроились несколько деревянных стульев с очень высокими изголовьями. Добравшись до третьей комнаты — самой дальней, я так и застыла на месте, ведь там расположилась широкая кровать. Я тотчас представила, как буду спать здесь с ним, и слезы с новой силой полились из глаз. Тогда бросилась к Лумее, крепко обняла ее.

— Я не хочу! Лумея, я не хочу!

— Но вы же говорили…

— Знаю, что говорила, но не могу. Мне придется спать с ним! С этим монстром! Понимаешь?! — слова периодически прерывались всхлипами, а в груди не хватало воздуха. — Что мне делать?!

— Я не знаю, Амена. Вам придётся.

Придётся! В этом слове сконцентрировалось сразу всё — отчаяние, страх, безысходность, бессилие. Я отпустила Лумею и прошла в эту комнату, где упала на кровать лицом вниз. Сейчас вся боль вернулась разом: та, которую испытала в день получения проклятого свитка, та, что была в ночь заключения союза и та, которая появилась только что. Мне хотелось одного — открыть глаза и осознать, что все это лишь кошмар.

— Оставь меня, — произнесла сдавленным голосом.

Сколько я так пролежала, не знаю. Время уже не имело никакого значения, ведь каждый проведенный здесь день будет равнозначен вечности.

— Госпожа, — раздался голос помощницы. — Номары принесли ведра с горячей водой, не желаете принять ванну?

— Да. Пожалуй.

Что ж, от ванны отказываться глупо, тем более я не мылась в горячей воде с тех самых пор, как покинула Мазарат. Лумея тем временем все подготовила и пришла за мной.

— Какие масла вам подать? — и поставила на большой сундук корзинку с пузырьками.

— Карскую розу и таманские травы. 

Я зашла помещение, заполненное густым паром, по центру коего меня дожидалась  купель, наполненная водой до середины. Дело оставалось за малым — раздеться и залезть внутрь. Я крайне осторожно сняла жилет, не без помощи Лумеи размотала повязку, после чего забралась в чашу. Теплая, даже чуть горячая вода окутала подобно кокону, из которого совершенно не хотелось вылезать. Лумея периодически подливала горячей воды, а я все лежала, не имея сил пошевелиться. Лишь спустя час все-таки решила помыться. Лумея тогда поднесла травяные настойки. Таманские травы хорошо очищали тело, заживляли ссадины и ранки, да и аромат их благодатно воздействовал на сознание. Завершив купание, я нанесла на кожу масло, которое будет согревать всю ночь, после завернулась в простыню и проследовала в спальню. На кровати меня уже дожидался поднос с едой. Видимо, для номаров не существует никакой иной пищи, кроме как мясной, ведь на жестяном блюде лежал приличных размеров кусок зажареного тукка, а рядом на втором блюде поменьше скромно пестрели корнеплоды, приготовленные кое-как.

Тут ко мне снова зашла служанка:

— В чем желаете спать? Есть халат или ночная рубашка.

— Пожалуй, не в том и не в другом. Останусь в этом, — подергала за простыню.

Лумея же смущенно посмотрела на меня и прошептала:

— Сегодня у вас первая ночь с Эфином. Вам страшно?

— Одно понимание того, что он где-то рядом уже наводит ужас, а сегодня ночью я перестану себя уважать.

Всеми силами я гасила в себе ужас предстоящего испытания. Ибо находиться в руках столь сильного и большого существа, а главное жестокого — это ужасно. Если он будет груб, я точно не доживу до утра.

— Крепитесь, госпожа. Пусть боги смилостивятся над вами.  

И Лумея вышла, оставив меня наедине со своим страхом. А ведь скоро Эфин придет. Я время от времени вставала с кровати и бродила взад-вперед, всё пыталась представить, что меня ждет, но как только представляла, сразу садилась обратно и сжимала голову руками. На том самом сундуке горела свеча, спасая маленький клочок пространства от темноты, а ее дрожащая тень отражала происходящее в моей душе. Внутри меня сейчас все так же трепетало. Я не знала, что делать, не знала куда бежать, потому продолжала вставать, ходить и садиться снова. В таких муках провела пару часов, на улице уже успело окончательно стемнеть, но Эфина по-прежнему не было.

Промучившись еще немного, наконец-то выбилась из сил.

Вдруг занавес качнулся, и в комнату вошел он. Эфин стоял без рубашки, его рельефное тело блестело в свете догорающей свечи, грудь степенно вздымалась при каждом вдохе, а взгляд черных глаз прожинал насквозь. Глядя на него, я криво усмехнулась и решила сдаться. Бороться все равно нет смысла. Против него я жалкая пичужка. И, развязав узел на груди, почувствовала, как легкая ткань слетела вниз. Я собралась было лечь, как Эфин покачал головой. Как ни странно, но он смотрел в глаза, а не на обнаженное тело. Спустя пару минут номар подхватил меня на руки и осторожно положил на кровать. Сердце в этот момент готово было взорваться, в легких резко закончился воздух, и я точно оцепенела в ожидании его дальнейших действий. А Эфин склонился надо мной, чтобы поцеловать,  отчего я зажмурилась. На что он тихо прошептал:

— Ты можешь поцеловать меня так, как в реке? Скажи, Амена, я хочу услышать честный ответ.

— Нет. Я не могу этого сделать.

— Почему? В реке я не казался тебе таким уж отвратительным. Порошок не мог настолько затуманить твой разум.

— Потому что … — мне было тяжело говорить, но я собралась с силами. – Я не люблю тебя, Эфин. Как и ты меня.

— Не делай поспешных выводов. Если бы мне было все равно, я бы уже давно взял тебя силой.

— Что ты и сделаешь сейчас. Я не намерена бороться с тобой, я смирилась. Поэтому лучше сделай то, зачем пришел. Не заставляй меня мучиться еще больше.

В ответ он повел пальцами по моему лбу, носу, губам, затем все-таки не удержался и коснулся груди, отчего мое тело натянулось подобно струне, но тут всё закончились. Он вдруг встал, подобрал упавшую простыню и протянул мне:

— Ты очень заблуждаешься, жена моя. Я не зверь и не насильник, мне нужно не только твое тело, но и твоя душа, поэтому сегодня ничего не будет.

— Какая разница. Ни за завтра, ни за послезавтра я не полюблю тебя.

— Знаю, вот почему даю тебе время.

— Сколько?

— Год. Я буду ждать двенадцать месяцев, однако если за это время твои чувства ко мне не изменятся, я возьму то, что принадлежит мне по праву. А теперь спокойной ночи, – он уже собрался уйти, но остановился и добавил. – Завтра с восходом солнца буду ждать тебя на тренировочном поле. Захвати свой меч.

И Эфин вышел из покоев, я же села, накрылась простыней. Номар не стал брать меня силой?  В этот момент вспомнились мгновения  у реки, там он тоже остановился. Видимо ему все-таки важно, что я чувствую. Но он не любит меня и в этом я абсолютно уверена.

---

Глава 5

Предыдущая глава   Следующая глава

Новые и старые раны

 

Ночь тянулась медленно. Я задавалась десятками вопросов, пыталась ответить на них, но многие так и не находили своего ответа. И кровать казалась неудобной, и подушка — жесткой, и тишина вокруг — давящей, я без конца ворочалась, периодически давала о себе знать рана. Мне не хватало воздуха, не хватало того пейзажа, который открывался из окон отчего дома. Здесь все было чужим и отталкивающим. Особенно то, что творилось за воротами этого небольшого клочка земли. Та грязь, кровь, вонь, уродливый облик номаров буквально застряли в голове. Но в какой-то момент усталость победила, и мое сознание оборвало связь с реальностью. Наконец-то я ощутила легкость и невесомость, а главное, покой. Если бы так могло быть всегда, но остаток ночи пролетел слишком быстро.

С первыми лучами в комнату вошла Лумея и принялась меня будить. Я совершенно не хотела вставать, усталость еще не прошла, да и куда мне торопиться? Муженек дал целый год на принятие своей печальной участи. Но Лумея была непреклонна. Порою складывалось впечатление, будто она исполняет не мои приказы, а Эфина. Впрочем, ничего удивительного. Он так ее запугал! Несчастная боялась, что за мои ошибки номар будет винить ее, потому  безжалостно растормошила меня, отняв последние мгновения утренней дремы:

— Амена? Пора. Эфин просил, чтобы вы были на поле. Вот, – указала на одежду, висевшую на спинке кресла, что появилось у кровати, — оденьтесь. Я все почистила и зашила.

— Спасибо конечно, но я даже не собираюсь идти на это треклятое поле и, тем более, встречаться со своим ненавистным мужем. Так что оставь меня в покое, – и я накрылась с головой.

— Госпожа, вы же знаете, Эфин не любит, когда его не слушают

Кто бы мог подумать, она начала вытягивать меня за ноги из-под одеяла!

— А мне все равно, — кое-как отбилась от такой дерзости. — Уходи и больше не буди меня.

Она все-таки сдалась и вышла из спальни, а я снова задремала. Но спустя несколько минут мой покой вновь потревожили — жуткий скрежет чего-то массивного по полу окончательно разбудил:

— Лумея! Прекрасти это немедленно! Я же сказала, что не пойду!

— Мне ты еще ничего не говорила, — раздался низкий голос.

Я тотчас затаилась, будто это могло бы меня спасти.

— Эфин?

— Да, –  ответил спокойно и тихо.

— Я не спала почти всю ночь, позволь мне немного отдохнуть.

— Зато я прекрасно спал, хотя мог бы кувыркаться всю ночь в постели с законной супругой, претворяя в жизнь все свои фантазии. Вставай, собирайся и иди на поле.

— Зачем? Я для тебя не воин.

— Там все объясню. Учти, упрашивать не стану. Если не встанешь через минуту, отнесу тебя туда в том, в чем ты есть.

А спала я обнаженной, поэтому не решилась искушать судьбу, ведь Эфин сделает, что обещает и глазом не моргнет, поэтому выбралась из своего кокона:

— Хорошо. Я встану. Только окажи одну услугу.

— Какую же?

— Отвернись. Я не одета.

Эфин усмехнулся, затем взял мою одежду в руки и уселся в кресло как раз напротив:

— Знаешь, если я дал тебе времени, это не значит, что я буду скромно отворачиваться и краснеть аки прыщавый юнец незнавший женского тела. Так что, вперед.

— Эфин. Ты негодяй.

После этих слов я села на край кровати, ощутив на себе весь огонь его черных глаз. Деспот был спокоен и расслаблен, а я наоборот — скована и напряжена. Но делать нечего, посему набралась храбрости и встала, предусмотрительно прикрывшись одеялом:

— Давай, – протянула руку в надежде, что мне отдадут одежду.

— Тебе явно неудобно, — покачал головой. — Убери одеяло, и я отдам вещи, — покрутил их передо мной.

— Нет! Не уберу. Лучше верни одежду. По-хорошему прошу.

В ответ Эфин подался чуть вперед, схватил край одеяла и дернул. В тот же миг одеяло оказалось на полу. Я же настолько разозлилась, что позабыла про стыд. Даже не стала прикрываться, а снова протянула руку.

— Теперь ты отдашь мои вещи?

— Как я могу думать о каких-то тряпках, когда передо мной стоит голая дочь правителя Мазарата?

Тогда я подошла к нему и хотела выхватить одежду, но он резко встал, а спустя секунду я уже была схвачена, тогда как мои руки скручены за спиной. Грудью я прижалась к его жилету, отчего все металлические элементы, что были на нем, неприятно впились в кожу. Пришлось застыть на месте, ибо любое движение и ссадин не избежать.

— Эфин. Ты ведь обещал. К чему это все?

— А может, я просто хочу осмотреть твою рану?

— Сейчас ты ее не осматриваешь, а распускаешь руки.

— Надо же не только осмотреть, но и ощупать, – он медленно провел пальцами по шраму. – Так не больно?

— Нет. Кажется, мне значительно лучше, а теперь не мог бы ты отойти от меня?

— Теперь мог бы.

Эфин действительно отошел в сторону и сразу отдал вещи, а после вышел из покоев. А я, сглотнув ком, что образовался в горле, выдохнула с облегчением. Он не оставит меня в покое. Он снова и снова будет провоцировать, лапать, унижать. В конце концов, я проснусь с ним в одной постели, опозоренная и полностью раздавленная. Как же плохо, что женщины не носят лат из металла, я бы даже спала в них, будь у меня такая возможность.

Мне пришлось одеться и спешно наведаться в купальную, где меня уже дожидалось ведро с горячей водой. Я быстренько выполнила утренний туалет, после чего закрепила на поясе ножны, и собралась было на улицу, как не удержалась — схватила ведро и вылила остатки воды себе на голову.

Мучительная духота тянется с ночи, а значит, сегодня будет жарко.

Покинув шатер, я первым делом прислушилась к звукам, что доносились из той части деревни. Крики, рычание, лязг металла — жизнь номаров кипит. Интересно, где же ночевал Эфин? У брата в шатре или средь своих одичалых родичей? И где он сейчас?

Я направилась в сторону поля. Дорога к нему пролегала как раз мимо второго шатра. И стоило дойти до него, как мне навстречу вышел Фарон. Что ж, вместо приветствия я услышала тихое неразборчивое рычание и ощутила на себе ненавистный почти звериный взгляд номара. Будь его воля, разорвал бы меня на части. Неприязнь на грани отвращения Фарона стала очевидна еще в нашу первую встречу, когда я сидела с ними за одним столом. Фарон с ярым негодованием на лице перехватывал взгляды Эфина в мою сторону. Но Эфин вожак, поэтому его брату ничего не оставалось, кроме как смириться с его решением.

Когда Фарон ушел, я продолжила путь. Аж мороз по коже от этого зверя. А Эфин тем временем был на поле и самозабвенно тренировался. Мешать ему я не посмела, тем более захотелось поглазеть на мастерство самого свирепого воина Севера, потому я облокотилась на ограждение и застыла в созерцании боевого танца. Номар проделывал удивительные маневры. Его приемы не шли ни в какое сравнение с нашими. Тогда я начала понимать, почему армия крианцев потерпела крах. Номары знатоки своего дела, война — их призвание, их природа. Каждый шаг, каждый выпад, или взмах меча Эфина доведен до совершенства. И как только он остановился, сейчас же развернулся в мою сторону:

— Понравилось? — всадил меч в песок.

— Недурственно. Впервые вижу такую технику.

— Это не просто техника, Амена, это практическая наука о выживании на поле боя, – затем он снял с себя жилет, обнажив торс, собрал волосы в высокий хвост и поманил меня к себе. — Присоединяйся.

— Для чего? Ты будешь тренироваться на мне?

— А ты и вправду всего лишь глупая самка. Я буду учить тебя. Тот случай с нападением Карукка показал твою абсолютную неспособность к выживанию за пределами Мазарата. Неужели Минекая не смог научить тебя ничему стоящему?

— Он учил меня тому, что знал сам.

— Видимо, нет. Минекая отважный воин, он часто давал нам отпор. И если бы ты умела хотя бы половину из того, что умеет он… — покачал головой. — Но ничего, сейчас я воочию оценю твою подготовку. Становись в исходную.

Я не стала с ним спорить, все-таки соскучилась по тренировкам. К тому же у меня появился шанс сразиться с номаром. Прямо как я и мечтала. Ха-ха. Встав в исходную позицию, я отвела меч в сторону и приготовилась, Эфин проделал то же самое.

— Нападай, — произнес спокойным голосом. Его рука была опущена, меч расположился вдоль опорной ноги. Ни намека на волнение.

Мы находились на расстоянии двух метров друг от друга. И только я хотела податься вперед, как остановилась. Мне вспомнились слова Минекая. Он часто повторял, что не стоит поддаваться провокациям врага, надо дождаться, когда ему надоест лицезреть твое бездействие, и он первым пойдет в атаку. Я решила последовать его совету и замерла. Возможно, Эфин решил, что глупая самка испугалась, поэтому еще несколько раз повторил свое требование, но я оставалась на месте. Мы стояли, выжидая, что будет делать каждый из нас, однако Эфин произнес с отчетливым раздражением в голосе:

— Если ты сейчас же не сдвинешься с места, то … — но я его перебила.

— То что? Ты с одного размаха отсечешь мне голову? Не думаю.

Ответа не последовало, вместо оного Эфин сорвался с места, а мгновение спустя клинок его меча очутился у моей шеи. Правда, я так и не сдвинулась с места.

— Ты будешь сражаться, либо я клянусь, сейчас прольется кровь.

На что я закрыла глаза и прислушалась к своему сердцу, оно билось неспешно, бесстрашно. Все ж я прекрасно понимала, что если моя кровь и прольется, то не сегодня и точно не здесь.

Уличив момент между ударами, я резко ушла вниз и, крутанувшись на коленях, отскочила назад. Вот этот маневр Эфину понравился, он довольно улыбнулся и направился ко мне. В следующий миг мы скрестили мечи. Номар наносил удар за ударом, невзирая на то, что перед ним та самая слабая самка. Отражать его неверотяно тяжелые выпады с каждым разом становилось все сложнее, у меня стремительно заканчивались силы. И когда рука дрогнула, из-за чего я чуть не выронила меч, Эфин в одном рывке оказался у меня за спиной, а его меч снова оказался в сантиметре от моей шеи. На этом наша первая битва закончилась. Продлилась она до смешного недолго, однако успела вымотать. Что сказать, Эфин — это смесь силы, скорости и техники, а я подле него слабая девчонка, которая видела только то, то ей позволяли видеть, и делала только то, что позволяли делать. По сути все, что происходило на поле между мной и Минекая в Мазарате — это игра в войнушку с деревянными мечами. Я никогда не стояла на настоящем поле битвы, никогда по-настоящему не сражалась.

Спустя секунду номар убрал меч в ножны, затем стряхнул с моей спины налипший песок:

— Для первого раза неплохо, — и развернул меня к себе лицом, — хотя с мечом ты обращаешься, как младенец с погремушкой. Впрочем, что еще взять с женщины, — после чего кивнул на мою рану. — Сильно болело в моменты резких движений?

— Не знаю, не заметила.

— Значит, несильно. Я устроил этот поединок в основном для того, чтобы встряхнуть тебя и проверить степень заживления.

— Что ж, мы выяснили, кровью я не истекаю. Как выяснили и то, что я младенец с погремушкой, — и собралась уйти, но он остановил.

— Не спеши с капризами, Амена. Наша сегодняшняя встреча не последняя. Тебе надо многому научиться. Жить среди номаров и не владеть мечом нельзя.

— Среди вас в целом нельзя жить. И еще! Я буду находиться здесь в заточении? Мне запрещено покидать деревню?

— Всему свое время, — коснулся моего подбородка. —  А теперь ступай.

— Почему ты не выбрал себе подобную женщину? Почему решил остановиться на мне? — ну нет, так быстро он от меня не отделается. — Если думаешь, что сильно насолил моему отцу, то спешу разочаровать, не насолил вовсе. Он с большой радостью избавился от меня, ибо никогда не считал достопочтенной крианской девой.

— Смотрю, маленькая битва породила большие эмоции, — довольно ухмыльнуся, блеснув клыками. — Отвечу так. Я не стремился насолить твоему отцу. Мне это было ни к чему, ведь я пришел взять Мазарат под свой контроль. А сейчас иди, Амена, освежись. Все-таки от достопочтенной девы не должно разить потом.

— От меня не разит потом! — какое хамство! Да, как он смеет?!

— Уверена? Все ж у меня нюх прекрасный, звериный.

— Нахал! — выпалила и устремилась прочь.

По пути к шатру я принюхалась к себе. Да уж, драка под палящими лучами солнца принесла свои неприятные плоды. Эфин тем временем взял под уздцы коня, который ждал его в конце поля, и направился к задним воротам. Вскоре он покинул деревню. А я дотопала до шатра, где первым делам отыскала купель.

— Что между вами происходит, Амена? — вдруг спросила Лумея, стоило мне опуститься в теплую воду. — Вчера Эфин быстро вышел от вас. Хотя должен был оставаться до утра.

— Между нами ничего не было. Он благородно дал мне времени на то, чтобы привыкнуть, — и я усмехнулась, — а точнее, подчиниться. Эфин жаждет власти и превосходства, но я не покорюсь ему. Мой дух отправится к Скайре свободным.

Так потекли дни и ночи. Эфин приходил по утрам, мы шли на тренировку, где он постоянно объяснял, как правильно держать меч, как уходить от ударов, как идти в атаку и вовремя отступать, показывал множество приемов-ловушек и еще массу всего, а к полудню уходил через задние ворота.  На поле с ним я чувствовала себя свободно, так как делала то, что любила больше всего — сражалась и училась. Мы часто сходились в клинче, Эфин в эти моменты откровенно пожирал меня глазами, я же чувствовала смущение, отчего старалась быстрее высвободиться и нанести ему ответный удар.

Иногда на поле приходил Фарон. Он вставал у ограды и, молча, наблюдал за нами. Его взгляд каждый раз выражал лишь недовольство, и только когда я оказывалась на песке от мощного толчка или пинка, Фарон довольно улыбался.  Его забавляло то, что мне больно или стыдно, поскольку Эфин частенько отправлял меня на песок хорошим пинком под зад. Безусловно, делал он это из лучших побуждений — вызывал гнев, задорил перед атакой. 

В постоянных тренировках прошли три месяца моей жизни в деревне номаров, все это время я ни разу не выходила за ее пределы, из-за чего чувствовала себя зверем в клетке. Каждую ночь мне снились сады Мазарата, бесчисленные тропы и существа, бегающие по ним. Каждую ночь я просыпалась в холодном поту, а потом снова ложилась на подушку, закрывала глаза и очередной раз оказывалась на эфемерной свободе.  Неизвестно, как долго продолжалась бы эта мука, если бы не случай, окончательно переполнивший чашу моего терпения.

Проснувшись рано утром, я как всегда ждала Эфина. Прошел час, потом второй, но он так и не появился, тогда я отправилась на поле одна. В этот момент внутренние ворота, что ведут в деревню номаров, отворились, и на пороге появился Фарон, но он был не один. Держа за волосы, зверь волочил самку номаров за собой. Она вырывалась, упиралась, рычала, однако Фарон уверенно тащил женщину в направлении своего шатра. Вскоре они скрылись внутри, а буквально через минуту раздались дикие крики. Я же словно приросла к земле, не имея сил сдвинуться. Перед глазами начали возникать жуткие образы того, что негодяй творил со своей жертвой. Долго сей ужас не продлился, Фарон вышвырнул номарку спустя минут десять. Вся одежда этой женщины была порвана,  волосы на голове частично вырваны, из носа и рта текла кровь, на ушах зияли рваные раны. Еле поднявшись, она поплелась в сторону ворот. Пока шла, несколько раз останавливалась и сплевывала кровь. После такого зрелища я решила немедленно вернуться в шатер, но на полпути наткнулась на Фарона. В его глазах буквально вспыхнула ярость, он схватил меня за руку, оттащил в сторону и прошипел сквозь зубы:

— Если хоть слово произнесешь Эфину, то же самое произойдет и с тобой, — и настолько сильно сжал мою руку, что она посинела.

— Я не знаю, что у вас там произошло и не желаю этого знать. Отпусти!

— Учти, крианка, я предупреждаю всего один раз. Это мой братец может нянчиться с тобой и развлекать, не имея воли залезть под юбку. Но не я. Запомни, тебе здесь не рады.

После он отпустил меня и сразу же удалился, а я поторопилась в шатер, не понимая, чего сейчас хочу больше, то ли рыдать, то ли бежать со всех ног.

— Госпожа? — встретила меня Лумея. — Госпожа, что с вами? Что он вам наговорил? Я все видела!

— Ты ничего не видела, Лумея! Поняла? — схватила ее за руку, но тотчас отпустила. — Ты меня поняла? — спросила спокойнее.

— Да, поняла. Но?

— Никаких «Но»! Нас не касается то, что номары делают друг с другом. Это их жизнь. Мы не лезем в их дела! Уяснила?

— Хорошо, я все поняла.

— Вот и отлично, а теперь принеси мне листьев кассиса и холодной воды, надо избавиться от синяка, — к этому моменту на моем запястье уже красовался огромный багровый синяк с кровоподтеками, надо было срочно его скрыть.

Листья кассиса хорошо рассасывают гематомы и убирают синеву, но на это нужно не меньше суток. Эфин, скорее всего, вернется  к утру, значит, у меня в запасе почти день и вся ночь. Лумея меж тем принесла листья и воду, после чего я удалилась в купальную. Там взяла листья, обмотала их вокруг руки и перевязала тканью, смоченной в теплой воде.

Что ж, к утру от синяка остался едва различимый след, а к приходу Эфина я быстро убрала появязку и, как всегда, собралась на тренировку, но он снова не пришел. Я осталась в полной изоляции от окружающего мира еще на целый день! Мне вовсе не хотелось видеть именно его, мне просто хотелось общения, но Эфин словно испарился в той чаще, что произрастала за запасными воротами. Хотя, на этот раз мне никто не помешал потренироваться в одиночку, дабы отвлечься и отточить все новые удары и приемы.

И пока лезвие моего меча обхаживало деревянный столб, я думала о том, что произошло в шатре Фарона. Удивительно, насколько разными оказались братья. Эфин никогда бы не дотронулся до самки низших номаров, он испытывал к ним отвращение, а вот Фарон не гнушаеся ничего, хотя внешне походит на брата — гладкая кожа, идеальная осанка и внешность более грубая, чем у брата, но совершенно другая, чем у низших. Н-да, я ничегошеньки не знаю о братьях, об их семье и происхождении. В деревне номаров все ясно как день, они наполовину звери, наполовину разумные создания, живут стаей и вершат свои низменные дела так, как им определено самой Скайрой, но какова история братьев? Эфин благородный воин и лидер, который не будет сидеть в луже с грязью, и мыть в ней волосы, он не станет есть сырое мясо и не будет спать среди дурно пахнущих  воинов, он всегда держит дистанцию, но не забывает о нуждах своих солдат. Фарон иной, однако стремится быть похожим на брата, хотя получается у него весьма скверно. В нем больше той животной сущности низших номаров. Кто они? И почему я никогда не слышала о таких, как они? Мне всегда казалось, что номары отвратительные недалекие монстры, пожирающие плоть своего врага и разрушающие все вокруг себя, а выходит, это не так. Над ними есть контроль таких, как Эфин и Фарон.

Повоевав со своим деревянным противником, я легла на песок, чтобы немного отдохнуть. Мой взгляд устремился к небесам. Небеса единственное место, где нет заборов или границ, там царит полная свобода. Несмотря на то, что Мазарат долгие годы был закрыт от внешнего мира, я все равно не ощущала себя там закованной в кандалы и ходящей по кругу, по сравнению с этим местом. Если бы не тренировки и редкие появления Эфина, я бы уже лишилась рассудка. Лумея тоже страдала, она каждый вечер приходила ко мне, и мы вспоминали дом, свою жизнь, тех, с кем общались, кого любили. Оказывается, Лумея давно как влюблена в своего соседа пекаря — молодого юношу с забавными кудряшками на голове, на которых вечно белела мука. Она ждала моей свадьбы с Тарту, чтобы получить благословление Правителя и стать невестой, но ее жизнь в ту ночь изменилась до неузнаваемости, как и моя. Пусть Лумея и называла меня госпожой, все же мы смотрели друг на друга как на равных, иногда, конечно, приходилось пользоваться своим положением, но как только все дела заканчивались, две крианки превращались в подруг и болтали по вечерам за чашкой теплого молока.  

Сегодняшний вечер не стал исключением. Мы с ней как всегда сидели за столом и беседовали, как вдруг послышался скрип отворяющихся ворот, за коим последовал топот лошадиных лап. А спустя пару минут, в шатер зашел Эфин. Он, молча, проследовал к нам, после чего взял меня за руку и вывел на улицу. Его взгляд был очень уставшим, на руках и шее виднелись свежие порезы, уходящие глубоко под жилет. Видимо, его отсутствие связано с очередными сражениями. Глядя на его каменное выражение лица, я не стала ничего спрашивать, а он провел меня к своему коню и сухо произнес:

— Фарон сказал, тебе скучно здесь. Это так?

— Пожалуй, — зато Фарону очень весело в отсутствие брата.

— Тогда позволь предложить небольшую прогулку по здешним местам.

И он снова протянул мне руку, помог сесть на коня, следом забрался сам, и мы направились к воротам, что вели в неизведанные дали. Сразу за воротами начинались воистину джунгли. Из-за опустившихся сумерек я смогла рассмотреть лишь силуэты черных деревьев и лиан, да узкие тропы, убегающие в неизвестном направлении и теряющиеся в темноте. Мы ехали быстро, Эфин все это время молчал, а спустя полчаса остановился:

— Все. Мы на месте.

 Он ловко спрыгнул, спустил меня и, взяв за руку, повел за собой. Пробираясь сквозь чащу, я начала замечать туман. Само собой, моя шелковая рубаха за считанные секунды напиталась влагой и прилипла к ногам. И пока я боролась с налипшей тканью, Эфин остановился перед занавесом из листьев. Эти гигантские листья принадлежали саяновым лианам, что росли исключительно у воды и образовывали плотные занавесы, дабы скрыть влагу от чужих глаз.

— За ними река? — осмелилась заговорить.

— Несовсем. Проходи.

И он отодвинул часть листьев, когда же мы зашли внутрь, в лицо обоим тотчас ударил горячий пар. Пройдя еще несколько метров, мы встали напротив небольшого озера. Вода в нем местами бурлила, огромные пузыри вырывались на поверхность, лопались и испускали пар. Так, вот откуда густой туман. Это горячий источник с минеральной водой.

Эфин развернулся ко мне и тихо сказал:

— Прошу, горячая купель подана, — после чего он проследовал к краю берега, неспешно снял с себя всю одежду и зашел в воду.

Мне же стало неловко от увиденного. Впервые я видела номара в чем мать родила, а посмотреть там было на что. Высокий, широкоплечий, с идеальной фигурой и внушительным тири[1]. Да уж, природа наградила.

Тогда я села на берегу, ноги опустила в горячую воду, где они тут же покрылись тысячами пузырьков.

Эфин плавал, периодически уходил под воду. Видимо, это то место, где он отдыхает и набирается сил после очередной битвы. Я, конечно же, хотела искупаться, но смущал тот факт, что мне снова придется раздеваться перед ним и ощущать на себе его голодный взгляд.

— Так, ты идешь? Или опять будешь изображать стыдливую особу? В конце концов, я твой муж, — подплыл вплотную к берегу.

— Мне как-то не хочется пасть жертвой твоих шаловливых рук, — усмехнувшись, ответила я.

На что он засмеялся, а в следующий миг схватил меня за ноги и затащил в воду. Я опомниться не успела, как оказалась по шею в горячей воде. Эфин же продолжал смеяться над тем, как я пытаюсь найти опору под ногами и не запутаться в рубахе.

— Зачем ты это сделал? — кое-как балансировала на скользкой кочке.

— Не люблю упрашивать. Кстати, тебе надо снять платье. Оно явно лишнее.

— Надеюсь, я утону, — заявила, едва не хлебнув воды.

— Давай помогу.

Только он это сказал, как сразу же нырнул под воду, а через секунду я ощутила его руки. И вот, я голая, опять.

— Так ведь лучше, – подмигнул, затем выбросил мою рубаху на берег. – Следуй за мной, здесь есть пороги под водой.

Мы поплыли к той части озера, где большие каменные глыбы уходили под воду, образуя лестницу. Добравшись до них, забрались на те, что имели плоскую форму.

Впервые за несколько месяцев я смогла расслабиться. Эти пузырьки на теле словно вытягивали все напряжение и усталость. Эфин сидел, откинувшись на камни, с закрытыми глазами и лишь иногда двигал плечом, на котором поблескивали свежие раны. А мне вдруг захотелось пододвинуться к нему и посмотреть на порезы. Я медленно подсела, оказавшись совсем близко, и вытащила руку из воды, чтобы дотронуться до плеча. И коль Эфин не проявил озабоченности моей дерзостью, я таки коснулась его плеча и осторожно повела пальцами вдоль порезов:

— Раны напоминают следы от когтей. Не хочешь рассказать, где ты был эти два дня?

В ответ он приоткрыл глаза и посмотрел на меня с некой ленцой.

— Это не важно. Главное, что тот, кто оставил эти следы, уже мертв.

— Эфин? Кто ты?

— Номар, – и усмехнулся.

— Ты же знаешь, о чем я. Те номары, что живут в деревне совершенно другие. Вы с Фароном сами называете их низшими.

— Амена. Не спрашивай о том, о чем тебе пока лучше не знать. Со временем я все расскажу, — он взял за руку и подтянул меня к себе так, что наши носы  соприкоснулись. — Не желаешь поцеловать супруга после столь долгого расставания?

А такое желание действительно было. Каждый раз, находясь с ним в столь опасной близости, мое сердце начинает истерично колотиться, щеки краснеть, дыхание сбиваться.

— Не знаю, — но я хотела, поэтому положила ладонь ему на шею, закрыла глаза.

И только наши губы готовы были соприкоснуться, откуда-то со дна вырвался воздух и сотнями огромных пузырей забурлил рядом со мной, отчего я взвизгнула, а следом запрыгнула к Эфину на колени. Он успел лишь поймать меня и прижать к себе:

— Снова твои игры, крианка? — произнес и сразу же поцеловал.

Его руки скользили по моей спине, ногам, разгоняя пузырьки, а губы целовали так нежно, что я потерялась во времени. От осознания его нежности и одновременного ощущения его силы, сравнимой с животной, я аж застонала. Но как только Эфин попытался коснуться груди, пришла в себя:

— Эфин! Подожди. Нам не стоит…

— Но ты же сама хочешь. Я чувствую.

— Это временное помешательство. Порыв, не более. У нас с тобой уговор.

Тогда он выдохнул и без зазрения совести сбросил меня в воду.

— В таком случае, — добавил с раздражением, — не надо подсаживаться ко мне, касаться, а затем запрыгивать на колени. Я мужчина и в следующий раз не буду терпеть. И еще! Ты ведешь себя как типичная адна (продажная девка на крианском)

Последние его слова задели за живое. Он обвинил меня в непристойности поведения, сравнил с фривольной девицей!

— Ах, значит, если я не хочу поддаваться на твои бесконечные провокации, то сразу превращаюсь в девку? Что ж, ты тоже не образец благородства и чистоты нравов. Грязный номар!

После всего сказанного поплыла к берегу. Как же хотелось схватить какой-нибудь камень и запустить в этого мужлана. Когда же выбралась на берег, подняла рубаху и с большим трудом натянула на себя мокрую холодную ткань, из-за чего все тело покрылось мурашками. Эфин вышел через пару минут. Он тоже оделся и быстрым шагом направился к тому месту, где оставил своего коня. А я семенила за ним, держа подол в руках, и пыталась понять, зачем снова полезла к нему, ведь сейчас не было ни порошка, ни чего бы то ни было другого, что могло вызвать помутнение рассудка. Получается, сама этого хотела, а отказав, повела себя весьма глупо. Эфин не виноват, он по праву рассердился. Он каждый раз находит в себе силы остановиться, а я веду себя отвратительно, сначала даю повод, потом отталкиваю. Возможно, мне стоит поумерить свои желания и прекратить обнадеживать его.

 С одной стороны, мне хочется понять свои чувства к нему и вызвать в нем ответные чувства себе, но с другой стороны, я не хочу больше жить в этой проклятой деревне, не хочу каждый день слышать рычание и крики, не желаю больше видеть Фарона. Он постоянно находится рядом, следит за мной. Да, да, именно следит…  

Эфин доставил меня до ворот и ускакал прочь, не сказав ни слова на прощание. А за воротами, какая неожиданнсоть, меня встретил Фарон. Ждал, значит. Номар в свою очередь нагло усмехнулся и, молча, проводил меня до шатра. Фарон подобно птице Сарга, что преследует свою жертву, пока та не упадет без сил, после чего нападает и задирает заживо.

В шатре я обнаружила плачущую Лумею, она сидела на кровати,  ее трясло.

— Лумея? Что с тобой? Почему ты плачешь? — подбежала к ней.

— Пока тебя не было приходил Фарон.

— Что он сделал? — я почувствовала, как кровь закипает в венах. Неужели зверь сотворил ужасное?! — Говори же! Он надругался над тобой?

— Нет, но был близок к тому. Когда я вышла, чтобы набрать воды, он подозвал к себе, а затем силой затолкал в свой шатер и… — Лумея снова заплакала.

— И, что?

— Прижал к кровати, подержал так с минуту, затем отпустил и сказал, чтобы я благодарила тебя. Что если бы не ты,  он бы сделал со мной все, что захотел.

— Так и сказал?

— Да, Амена, — закивала. — Слово в слово.

— Я уже ничего не понимаю, — села с ней рядом, обняла.

Какого беса произошло? Почему Фарон указал на меня, зачем вообще полез к Лумее? В любом случае, жизнь здесь приобретает все более кошмарный вид. Я не знаю, чего хочет Эфин, не знаю, зачем нас терроризирует Фарон. Кто эти братья и чего они добиваются?

Спустя пару часов Лумея успокоилась, но она слезно попросила, чтобы я больше не покидала ее, так как оставаться наедине с этим порождением демона нельзя. Он делает все, что только ему заблагорассудится, а Эфин не обращает внимания на бесчинства брата. Получается, он вовсе не желает понравиться мне, не желает стать лучше, он хочет лишь одного — укротить самку, сделать ее своей. По всей видимости, братья не очень-то отличаются друг от друга, разве что один признал свою сущность и живет законами номаров, а второй пытается казаться существом высшего порядка, однако является все тем же бесчувственным и жестоким убийцей.

ПРОДОЛЖЕНИЕ от 26.10.2022

---

Глава 6

Предыдущая глава   Следующая глава

На распутье

 

С тех пор прошло еще четыре месяца моего заточения. Эфин приезжал редко и лишь для того, чтобы потренироваться. Он практически не разговаривал со мной. Фарон в свою очередь продолжал следить за мной и контролировать жизнь в деревне. Мне казалось, хуже быть уже не может, однако ошиблась.

В один из дней я решила попросить Эфина о том, чтобы он разрешил нам с Лумеей прогуляться за пределами деревни, ибо мы уже чувствовали себя запертыми в клетке животными, которые только и делают, что спят, едят да ходят по кругу.

Номар прибыл рано, как всегда позвал меня на поле, где мы сражались до полного истощения моих сил. Все это время его взгляд был холоден, а мысли сосредоточены на бое. И когда все закончилась, Эфин собрался было покинуть поле, но я встала у него на пути:

— Подожди!

— Что еще? — посмотрел на меня нехотя.

— Прошу, позволь покинуть деревню, хотя бы ненадолго.

— Нет. Ты сможешь выйти только тогда, когда я этого захочу.

— А ты не хочешь? — сейчас же ощутила прилив злости.

— Не хочу.

— Даже домашний скот требует выпаса, а ты решил замуровать нас здесь. Ты только и делаешь, что тренируешь до изнеможения, после чего исчезаешь, не говоря ни слова.

— Жизнь здесь станет тебе хорошим уроком, — заложил руки за спину. — Ты должна понять, кто такие номары и чем они живут, должна научиться слышать их, улавливать настроение.

— Сидя за высоким забором? Как это вообще возможно?

— Хочешь познакомиться с ними поближе? — он вложил меч в ножны и вызывающе посмотрел на меня. — Хорошо! Идем. Выйдешь за ворота и посмотришь на них. Покажешь себя.

 Но я стояла как вкопанная, боялась, что Эфин силой заставит идти.

 – Ну, раз ты не торопишься, тогда молчи и делай то, что тебе говорят.

Когда же он собрался уйти, вдруг обернулся и сказал напоследок:

— Амена, ты должна четко уяснить, что здесь не та прекрасная и беззаботная жизнь, какая была у тебя раньше. А я не тот, кто будет вывозить тебя на прогулки дивными ночами, чтобы вместе встретить рассвет. Здесь мы боремся за выживание, поэтому будь добра, выброси из головы все девичьи мечты и научись выживать в моем мире. Я дал тебе возможность тренироваться, чтобы ты смогла постоять за себя, когда настент момент.

После чего он ушел. А я от накатившей ярости метнула меч в деревянную мишень, и, надо же, попала точно в центр. Раньше у меня так не получалось. Минекая сотни раз пытался научить меня метать ножи, но все его старания каждый раз разбивались вдребезги. Видимо, единственное, в чем хорош Эфин, так это в способности быть терпеливым и обучать.

Но для чего мне понимать номаров? За эти месяцы я и так научилась различать их эмоции по одним лишь звукам: когда они сердятся, когда ликуют, а когда готовятся к очередной драке. Номары практически не разговаривают друг с другом, они либо рычат, либо издают нечленораздельные звуки, точно животные. Все их общение сводится к сигналам и не более того. Вот Фарон каждый день проводит среди них, обучает, тренирует, он взращивает в них воинов, приучает к жесткой дисциплине и абсолютному послушанию, поэтому зачастую я слышу свист плети и вопли того несчастного, кто посмел ослушаться предводителя. Возможно, именно в этом причина грубости и жестокости Фарона, он слишком много времени проводит с низшими номарами, впитывает их агрессию и примитивные повадки.

Однако все это не отменяет того, что я не смогла добиться желаемого — Эфин фактически послал меня куда подальше с моими потребностями. Лумея тоже расстроилась, когда узнала, что наше заточение увеличивается на неопределенный срок. И день снова прошел в набивших оскомину ритуалах: еда, купание, беседы о насущном и сон…

Правда, уснуть не удалось.

Всю ночь я пыталась понять причины происходящего вокруг. В далеком детстве наставницы нам объясняли духовный цикл Скайры, суть коего заключается в том, что каждое живое существо приходит в этот мир с определнной миссией, ибо ничто не рождается просто так. У всего есть смысл, у каждого есть предназначение. Так, в чем мое предназначение? Неужели в том, чтобы страдать до конца своих дней, не познав ни любви, ни нежности, ни чувства гордости за свой народ, освободившийся от гнета?

Сон пришел лишь под утро, но едва мои веки сомкнулись, как в покои вбежала перепуганная Лумея. Ее руки тряслись,  слова путались:

— Госпожа, там пришел… — она пыталась собраться с мыслями. — Он.

— Кто? Эфин? — я нехотя привстала и посмотрела на нее с прищуром.

— Нет. Фарон!

Тогда-то я окончательно проснулась:

— Фарон? Что ему нужно?

— Он сказал, что сегодня будет сам тренировать вас. И советовал не опаздывать.

Что ж, я решила не испытывать судьбу, уж точно не с ним, поэтому быстро собралась и вышла на улицу. Фарон стоял около входа в шатер и чертил что-то мечом по земле, а увидев меня, выпрямился и лениво произнес:

— Доброго утра.

— Где Эфин?

— Сегодня я за него, — ехидно ухмыльнулся.

— Так ли это необходимо? — идти с ним на поле не было ни малейшего желания.

— Ты права. Необходимости в этом нет никакой. Я искренне не понимаю, зачем брат пытается обучить глупую  зверушку технике ближнего боя, но его просьба закон. Так что, идем. Не хочу тратить слишком много времени на никчемные дела.

Мне тотчас стало не по себе. Я не знала, что Фарон выкинет в момент тренировки, ведь от него можно ждать чего угодно. Но ослушиться не посмела. Проследовав за ним на поле, я без лишних слов встала в исходную позицию и приготовилась. Но Фарон, чего я и боялась, не захотел привычного сражения, он предпочел испытать меня на прочность и заставил забраться на самый верх тренировочной трапеции. Когда я вскарабкалась, глазам предстала вся деревня. На некоторое время я даже ощутила, пусть и мнимую, но свободу. Порывистый ветер трепал волосы, придавал сил, а окружающий вид напоминал о том, что мир не заканчивается за этим забором. Однако Фарон прервал мое единение с природой, забравшись следом. Он потребовал, чтобы я прошла по балке в полметра шириной и встала в самом ее центе. Все это казалось полным безумием, ведь я никогда не поднималась так высоко. Само собой, ноги сейчас же подкосились, дыхание сперло, а сердце запросилось наружу, отбивая дикий ритм: 

— Это сумасшествие! Я не смогу! — постаралась перекричать свист ветра.

— Не бойся, крианка! Даже если упадешь, сети тебя поймают. Иди, — в свою очередь демонстрировал полнейшее спокойствие и уверенность.

— А если я не пойду?!

— Тогда мне придется затащить тебя силой. Ты же знаешь, я не торгуюсь.

Это-то я очень хорошо знала, поэтому аккуратно и медленно начала движение вперед. Порою казалось, что ветер вот-вот собьет с ног, и я улечу в бездну, но это лишь страх, который надо преодолеть.

Добравшись до середины, встала напротив Фарона в ожидании его следующего шага.

— Теперь становись в исходную, да так, чтобы обе ноги были поперек балки. Найди опору и сосредоточься. Сейчас ты должна выработать чувство равновесия, а иначе даже небольшой толчок может отправить тебя в полет.

Послушавшись его совета, я встала в нужном положении, но едва он занес меч, как я вздрогнула и пошатнулась, сию секунду ноги потеряли равновесие и вот он — мой первый полет. Слетев с трапеции, я угодила прямиком в страховочные сети.

— Молодец! — кникнул мне сверху этот деспот. — Красиво грохнулась! Забирайся обратно!

Я снова поднялась на эту проклятую балку, гонимая злостью и жаждой мести:

— Это даже забавнее, чем я предполагал! — встретил меня словами номар. — Летающая крианка!

— И сколько еще мне придется упасть, чтобы удовлетворить тебя?! — кажется, он выдумал это только для того, чтобы потешить свое самолюбие и развлечься.

— Чтобы удовлетворить меня, милая Амена, тебе недостаточно просто падать! — а глаза Фарона в этот момент опасно вспыхнули.  

— Кто бы сомневался, — я вытерла пот со лба и снова встала в исходную.

Однако спустя пару минут опять летела вниз, и так продолжалось целых два часа. К концу тренировки я уже не боялась высоты, как и выпадов Фарона, но мне все еще не хватало равновесия, чтобы сдерживать удары и одновременно отходить назад.

Как только мы спустились вниз, Фарон подошел ко мне и произнес с некоторым удовольствием в голосе:

— Завтра повторим. И будем повторять до тех пор, пока ты не научишься крепко держаться на ногах.

— Надеюсь, завтра меня придет тренировать Эфин?

— А что, разве нам было плохо вдвоем? — он усмехнулся и подошел ближе. — Эфин сейчас занят, так что, будешь заниматься со мной. Поверь, из меня учитель не хуже, я каждый день тренирую номаров. И если Эфин просто развлекается с тобой, то я — нет.

— Эфин многому научил меня.

— Да, но этих навыков недостаточно. Надо уметь приспосабливаться к любым условиям, будь то горы, реки, поля или леса. В горах надо не бояться высоты, в реке нужно суметь устоять, а в лесу использовать деревья, лианы, все, что может помочь укрыться от удара, либо нанести его.

— Возможно, это необходимо для вашей армии, но зачем мне?

— А что ты будешь делать, если однажды Эфин бросит тебя на растерзание рассвирепевшей стае врагов, будь то номары или тумо?

— Никогда не думала об этом, — мне стало обидно и больно от его слов, ведь я действительно не задумывалась о подобной участи. А вдруг он что-то знает?

— Так подумай.

И Фарон ушел, оставив меня наедине с тяжелыми мыслями. С каждым днем моя вера в лучший исход слабеет, сердце наполняется горечью и чувством безысходности. Кто знает, в какие еще дьявольские игры предстоит сыграть? Эфин не просто так выбрал меня. Очевидно, ему нужна была дочь правителя, которую он намерен использовать для чего-то, ведь за все эти месяцы он ни разу не показал своих чувств, ни разу не попытался стать мне ближе. Если бы ему просто нужна была женщина, он бы уже давно сделал меня своей, как это делает Фарон со своими самками, но Эфин выжидает и возможно, в скором времени я узнаю весь ужас своего бытия.

Дни сменялись один за другим, мы с Фароном каждое утро шли на поле и продолжали тренировки, я уже не так часто падала и значительно лучше держала удар. После того разговора я перестала ждать Эфина и перестала надеяться. Я превратилась в немого воина, беспрекословно выполняющего приказы главного. К слову, Фарон прекрасно учил. Он занимался со мной с полной самоотдачей, чего требовал и от меня. А главное, теперь он ждал наших встреч. Порою приходил даже раньше положенного времени и больше не говорил, что занимается бессмысленными делами, обучая глупую зверушку.

В одно прекрасное и на редкость прохладное утро, когда в воздухе царило бзветрие, а карапэллы кружили высоко в небе, лаская слух своим гулким пением, я стояла на вершине трапеции с закрытыми глазами. Не было ни страха, ни сомнений, была лишь я и таинство природы вокруг. В какой-то миг я наконец-то ощутила то равновесие, о котором говорил Фарон. Оказывается, надо было провести на высоте всего лишь месяц, чтобы преодолеть очередной барьер в сознании.

— Да это успех! — раздалось в тишине.

Фарон забрался ко мне и велел приготовиться. Мы бились долго, то он шел в атаку, а я отступала, то наоборот. Лязг соприкасающегося  металла единственное, что сотрясало тишину. Когда Фарон очередной раз пошел в атаку, он неожиданно сделал мне подсечку. Конечно же, я сорвалась, но успела зацепить и его, поэтому вниз мы полетели вместе, а когда достигли сетки, оказалось, что Фарон все это время держал меня за руку. Он лежал рядом и смотрел наверх:

---