Жил да был чёрт Бакай. Изба его стояла на берегу большого лесного озера, в омуте которого частенько он устраивал глубинные заплывы. Любил Бакай это дело, чего уж там.
Только вот случилась туга-печаль с чертякой озерным, дюже как бабу захотелось. Много лет прошло с тех пор, как в потемках отдалась ему дочь Бабы-Яги, долго Бакай терпел одиночество, а сегодня как проснулся с утра пораньше, так и захотел. И ныряния в студеную воду не помогли, как не помогли и отвары из ножек сороконожек, все равно терзали бедолагу срамные фантазии.
И чтобы хоть как-то отвлечься, побрел черт в лес, прогуляться решил, развеяться… Глядишь и желание отступит, может повстречает кикимору местную, а та до чего страшна была, что любой ее встретивший на женщин больше и смотреть не мог.
Вышагивал Бакай по тропинкам неизведанным, высматривал следы зверей диковинных, но каждый куст пушистый, али бревно округлое напоминали ему женщину. А чёрт все шел и шел, пока не вышел на поляну широкую. И вот же оказия, на поляне-то той уединилась молодая парочка, возлежали они на траве пологой, да занимались непристойностями всякими. Рассвирепел тогда Бакай, рассерчал на хулиганов, как топнул копытом оземь, как крутанулся вокруг себя три раза и зашептал:
- Лесок ты мой родненький, землица моя добренькая, а ну-ка разбуди ветерок холодненький…
Так и случилось, вмиг зашелестели березки и елочки, зашумели травы высокие. Подул леденящий ветер, охладив страсти бурные. Влюбленные подскочили как ужаленные, схватили вещи свои, да бегом в родную деревню, сверкая пятками. А чёрт знай себе, похихикивает. Как говорится, нечего зверушек лесных вгонять в краску телесами голыми, только вот смущали они не дичь местную, Бакая смущали. Каково смотреть оголодавшему на яства разнообразные, да не мочь испробовать? Тяжко это.
В общем, распугал черт ежей и белок, да побрел дальше. Идет и думает: «Чем же я хуже этих сельских огольцов? Я ж мужчина хоть куда, силищей обладаю недюжинной, бегаю быстрее любого копытного, зарос маленько шерстью, но так даже лучше, зимой теплее. И чего этим бабам не хватает?» Вспомнил Бакай случай, когда повстречал одну барышню ночью в лесу, заблудилась та пока ходила по грибы, ягоды. Ну, он и предложил помощь, мол, я тебе тропку к деревне укажу, а ты хоть поговори со мной, давно с людьми не общался. Она вроде поначалу согласилась, но только вышли к тропке, развернулась тетка и как врежет черту корзиной по месту заветному, что у несчастного Бакая аж рога в бараньи согнулись. Баба-то деру дала, а черт еще долго из дому не выходил, лечил увечья…
После того происшествия он стал осторожнее, больше не связывался с подозрительными женщинами в лесу. Правильно детям сызмальства говорят, не ходи с чужими, так и здесь. Уж лучше с Ягой по чарке выпить, да в Дурака сыграть, чем надеяться на доброту людскую.
Но все равно Бакаю не по себе было, соскучился он по любви и ласке, хотелось пощупать пышные формы, ощутить себя в объятиях. Но дабы не мучиться и не тешиться пустыми надеждами, решил черт дойти до избы Яги, дочка той давно за тридевять земель смоталась, так что излишних попреков с ее стороны можно было избежать, все же слинял от нее Бакай после бурной ночи. Чересчур клыкастая и бородавчатая дочка у Яги получилась.
И вот, идет себе чертяка, песни насвистывает, как видит, в кустах что-то маячит. Подкрался нечистый, отодвинул пару веток, а там мужик сидит на траве, в котомке копошится и матерком приговаривает:
- Да едрит твою налево, куда ж сало-то подевалось? Бутылка здесь, а закуси и след простыл! Ну, Мартын, кочергу тебе в задницу, спрошу еще с тебя, чёрт проклятый! Увел, собачий сын сальце мое.
Черт как услышал о себе, так и думает, а может лучше к мужику присоседиться, выпить по чарке, о жизни поговорить, чем опять старушечьи россказни слушать. Яга последнее время все чаще стала впадать в маразм, то угощает, а через десять минут ладаном стращает.
Но просто так к мужику не явишься, да и с пустыми руками как-то негоже. И снова зашептал Бакай:
- Землица моя плодородная, щедростью твоею я почуюсь, одари сына твоего яствами нехитрыми.
И тут же в руках у черта оказалась корзина с картошечкой вареной и сельдью малосоленой.
- Вот, с этим и в гости идти не стыдно, - пробормотал Бакай.
Собрался с духом чёрт и вышел из кустов. Мужик как увидел мохнатого с рогами, с копытами, так чуть не околел. Только вот у Бакая уж очень добрые глаза были, поэтому дядька откашлялся и спросил:
- Чьих будешь?
- Здешний я, у озера местного живу.
- А ко мне чего явился? Никак стращать вздумал?
- Что ты, что ты… Компанию ищу.
- А-а-а-а, ну садись, коль не шутишь. Только закуси у меня нету, Мартын – старый пес, упер.
- Ничего страшного, у меня своя закусь имеется. Вот, угощайся…
Достал черт из корзины белую скатерть, расстелил на траве, после чего повытаскивал кушанья. Мужик аж слюной захлебнулся, когда увидел такую прелесть. К слову сказать, деревенский щедрый попался, самогонки не жалел, доверху наливал.
Прошло наверно пару часов, на лес уж сумерки опускались, сверчки носились как угорелые, а два новоиспеченных друга сидели у разведенного костерка, о жизни беседовали.
- А чего это ты по лесам шатаешься? – спросил Бакай после очередного возлияния.
- Эх, мил друг, домой совсем ноги не идут. Жена всю плешь проела.
- Ну, ты-то вроде мужик хороший, чего баба взъелась?
- Да гонит работать, просит дров наколоть, воды принести, печь затопить, глухаря в лесу застрелить. А топор-то затупился, ведра проржавели, ружье погнулось.
- Так топор и наточить можно, ведра залатать иль новые приобресть. Не велика беда.
- А я ей и говорю, пойду до Мартына – кузнеца нашего, дойду – топор наточу, на базар съезжу – ведер куплю. Но как к Мартыну ступишь на порог, он тут же к столу. У них в избе всегда вина рекой лились, хороший он, только на руку нечистый. Сальце-то увел.
- Понятно, - тут Бакай и понял причины несчастливой жизни мужика с его бабой. – А жена чем занята? – спросил он, закладывая картошку в рот.
- Ей вечно не до меня. То скотину на луга гонит, то полы драит, то варенья варит, - после этих слов мужик выпил еще чарку, и скосило его не на шутку.
Уснул деревенский сном младенца, а чёрт все сидел и думал. Дядька вроде хороший, не прогнал его, так надо человеку добром отплатить. Встал Бакай и пошел в деревню. Как поравнялся с дорогой, то с полчаса еще стоял, боязно было в деревню соваться. Там и собаки, и бабы ненормальные водятся, но раз уж замыслил – будь добр, выполняй. Сплюнул чёрт, попросил у родного леса защиты и ступил на дорогу.
Дом нашелся быстро, стоял у самого леса. В окнах свет горел, тень мелькала, значит, не спят еще. Подошел нечистый к двери, помялся и постучал.
- Кто там? – раздался приятный женский голос. – Невзор? Ты что ли?
- Нет, друг его, - спокойно ответил чёрт. – Бакаем звать.
- Ну и имечко, - послышалось из-за отворяющейся двери.
Но только дверь открылась, как раздался визг. Женщина чуть ли не на завалинку запрыгнула, когда увидела Бакая.
- Ты! – крестилась она. – Ты!
- Ну, чёрт я, чёрт. Что? Чертей никогда не видела?
- Нет. Не доводилось еще.
- Вот и посмотри. Муж твой в лесу заночевал, я там наворожил, чтобы его дикие звери стороной обходили. Завтра явится. Тут он рассказал мне, что у вас по хозяйству проблемы имеются. Я и пришел, помочь хочу.
- Ой, батюшки.
Сейчас женщина немного успокоилась, отклеилась от дверного косяка и выпрямилась. Тогда Бакай рассмотрел ее: красивая, статная молодая женщина, фигура то, что надо, а лицо, ну просто сказка.
- Так чего? Помощь нужна?
- Коль по-доброму пришел, нужна.
- Ясен пень, по-доброму. Чего мне к хорошим людям со злом-то соваться. Давай, показывай чего у вас тут починить надобно.
Млада, как звали красавицу, провела чёрта в избу и принялась рассказывать, что к чему. Оказалось, дом совсем худой был: крыша текла, пакля из стен повываливалась, ставни покосились, полы местами прогнили.
Принялся Бакай за дело. Где-то нашептывал, наколдовывал, где-то своими руками чинил. Как с домом закончил, так пошел в огород, взял топор и точило. Силы в черте было много, поэтому заточил лезвие за два присеста, после наговорил слов волшебных и топор сам по себе начал дрова колоть, а те знай, подлетают и на чурбан становятся. Млада все это время следила за Бакаем во все глаза, до чего ей нравилось смотреть на то, как дела делаются, но вскоре женщина поймала себя на мысли, что следит она уже не за делами, а за чёртом. Тот как напряжется, так сквозь шерсть могучее тело просматривается. Ну, просто Илья Муромец во плоти, только обросший. Вскоре она и вовсе губу закусила, наблюдая за Бакаем с ружьем в руках. А чёрт повертел-повертел ствол, потом хрясь и выпрямил стальное дуло. Тут уж Млада не вытерпела и забежала домой, чтобы дух перевести.
Села красавица на край стола, подобрала юбку и задумалась. Муж-алкаш где-то под елью храпит, местную живность пугает, а черт-то здесь – дела делает. И вот где справедливость? Почему она в самом расцвете лет должна пахать как лошадь, а потом ложиться в холодную постель, чтобы завтра снова проснуться и снова пахать? Надоело! Муж давно держал ее в чёрном теле, забыл о супружеском долге, да вообще обо всем забыл. Променял жену и дом на соседский самогон. И решила Млада пойти на женскую хитрость, расстегнула пару пуговиц на рубахе, отчего оголилась верхняя часть груди, взяла кувшин со студеной водой, две чарки и пошла на улицу.
Бакай к тому времени притомился, а тут как раз и Млада с кувшином подоспела. Налила она воды в обе чарки, одну дала Бакаю, а из второй сама принялась пить, только изобразила неосторожность да опрокинула холодную воду на себя. Рубаха в один миг промокла, от холода и влаги проявились характерные черты женской груди, чёрт тут же заметил сие благоговейное преображение и тут же ощутил свои преображения, что ниже пояса.
Уже через минуту он нес красавицу в дом, где посрывал с упругого тела Млады все одежды, стянул с себя портки, усадил ее на стол и принялся ублажать, осыпая горячими поцелуями да крепкими объятиями. Ночь пролетела, как и полагается, незаметно, поскольку у обоих воздержание длилось не один год.
Наутро чёрт проснулся от того, что Млада носилась по избе, собирая предметы своего гардероба. Ее длинные волосы разматывались из стороны в сторону, а стройное тело изгибалось так соблазнительно, что Бакай не мог оторваться от созерцания столь прекрасного зрелища. Но через несколько минут очнулся, потому как ему в лоб прилетели штаны:
- Одевайся, нечистый, - роптала Млада. – Муж скоро придет. Не поймет он такого предательства. Пусть Невзор и пьянь беспросветная, но законный муж все-таки. Пойдет горланить по деревне, что его жена с чёртом переспала, так люди ж засмеют, в дураки запишут. А мне еще этого не хватало.
- Так чего ты переживаешь? Пойдем со мной, я тебя любить буду, как еще никто не любил, окружу лаской и заботой, будешь при всем готовом.
- Да ты что, с дуба рухнул, рогатый – рассмеялась Млада, чем больно задела Бакая, - с тобой? Это куда же? В лес что ли? И чего мне там делать? С кикиморами болотными хороводы водить, да блох тебе из шерсти вылавливать? Нет, дорогой. Негоже человеку с чёртом дружбу водить.
- Как знаешь… - угрюмо произнес Бакай и натянул портки.
Запала ему в душу Млада, ой как запала. Всю ночь она была с ним так нежна и горяча, что чёрт понадеялся на взаимные чувства. Да только красавица оказалась очередной стервой.
Ушел чёрт в лес, вернулся к родному озеру, куда с разбегу и нырнул.
Тем временем Невзор воротился домой, от него как всегда за версту несло перегаром, синюшная харя заросла бородой, в гуще которой укоренился репейник, из волос торчали листья да ветки – ну чем не чёрт? Хотя нет, даже хуже чёрта. Бакай-то был чистый, шерстка мягкая, расчесанная, а этот! Чертополох в штанах, только детей пугать. Млада еще с неделю смотрела на то, как муж беспробудно пьет и песни орет на завалинке. Все это время ей снились сны, в которых она сидела у заветного озера в обнимку с Бакаем. И до того ей противно стало от самой себя, что нагрубила нечистому, что выгнала того, кто был в сто крат лучше любого из здешних мужиков. В конце концов, не выдержала красавица, взяла котомку с едой, нарядилась в мужнины штаны, натянула рубаху, подвязалась кушаком, и побрела в лес, чёрта искать.
Долго бродила Млада по лесу, зверей страшных встречала, но те обходили ее стороной, будто чувствовали, что трогать нельзя. А под вечер вышла краса к большому озеру. Водяная рябь золотилась в лучах уходящего солнца, по берегу ползли тени от камышей, где-то лягушки квакали, где-то рыба плескалась, но самое удивительное – на дальнем берегу стояла избушка, благо не на курьих ножках. Млада смекнула, что, скорее всего, это и есть дом Бакая, он же с таким упоением рассказывал ей о здешних красотах. Подошла красавица к избе, постучалась, но дверь распахнулась сама по себе, внутри было темно, пусто. Зайдя, Млада сразу ощутила тоску, хотя долго не тосковала, по привычке решила взять все в свои руки и навести порядки, если и не появится больше чёрт, то она одна здесь будет жить.
Женщина вымела и натерла песком полы, собрала паутину, разогнала всех мышей с муравьями, выстирала занавески с покрывалами. А когда закончила, то не могла нарадоваться тому уюту, который создала своими ручками. Но вот, с делами было покончено. Присела Млада за стол у окошка, посмотрела на темные леса и озеро, что мерцало в лунном свете, и пригорюнилась, нехорошо как-то одной жить. Все же должен быть мужик в доме.
И пока Млада скучала в горнице, Бакай почуял неладное. Ну, как почуял? Местные жабы наквакали ему, что в доме черта поселился кто-то. Тут рассерчал нечистый, приготовился уже расправиться с наглецами самым изощренным способом. Вылез наружу из глубокого омута, отряхнулся, что аж шерсть дыбом встала, и направился к родной избе. Но только вошел в горницу, как застыл на месте. Напротив стояла Млада и теребила в руках кусочек передника.
С той поры двое не расставались. Жили, не тужили, любили друг друга страстно. Как поговаривают, «любовь злая, полюбишь и рогатого Бакая»…